Вечный дом. Мир ноль-А. Пешки ноль-А
Шрифт:
Живы ли все эти люди? Он склонился над Иксом, прикоснулся к его груди и невольно отдернул руку от твердой пластмассовой оболочки, ничего общего не имевшей с человеческим, телом. Он поборол неприятное чувство, наклонился ближе и уловил дыхание. Икс был жив, значит, живы и остальные.
Внезапно послышался звук открывшейся двери. Госсейн бросился на пол, приготовив пистолет, и выругал себя за неуместное любопытство. Ему следовало сразу же уходить отсюда как можно дальше.
В лабораторию вошел Джон Прескотт.
Госсейн встал, пытаясь
— Хорошо, что вы приняли таблетку? — спросил он. — Я зарядил вентиляционную систему газом из порошка Дрэ, и вы единственный человек… — Он умолк. — Неужели я опоздал?
Госсейн смотрел на Амелию, лежащую рядом с Торсоном.
— Прескотт, — сказал он мрачно. — Вашей жене сделали укол в руку, прежде чем все потеряли сознание. Ее намеревались убить. Может, еще не поздно ей помочь?
Можно было не торопиться. Газ по системе вентиляции распространился по всему зданию и усыпил всех. Госсейн молча наблюдал, как Прескотт приник ухом к груди Амелии, пытаясь уловить биение сердца, затем вынул из кармана ампулу с иглой, воткнул ее резким движением в бедро женщины.
— Если она жива, — пояснил он, — через минуту губы позеленеют.
Прошло две минуты. Губы Амелии оставались бледными. Прескотт поднялся с колен и с любопытством осмотрелся. Он спокойно подошел к оружию, сваленному в углу, и выбрал два пистолета. То, что произошло дальше, было так неожиданно и сделано так быстро, что Госсейн не успел вмешаться.
Прескотт подошел к Иксу и выпустил пулю в его правый глаз. Кровь брызнула в потолок языками пламени горящего костра. Прескотт повернулся, приставил пистолет ко лбу Харди и нажал на курок. Потом побежал от одного охранника к другому, стреляя из обоих пистолетов. Он шагнул к Торсону и остановился; на лице его отразилось недоумение. Госсейн, оправившийся от потрясения, бросился к нему и вырвал оружие из его рук.
— Идиот, — кричал он. — Понимаете ли вы, что наделали?
Примерно через час в глухом переулке они бросили угнанную машину и вышли в туманную темноту Города.
Из громкоговорителя до них донеслось экстренное сообщение.
— Слушайте о последних событиях во дворце президента, — объявил диктор.
После короткой паузы сдержанно заговорил другой голос:
— Я должен исполнить печальный долг и сообщить всем о том, что президент Харди сегодня вечером убит агентом Машины, человеком по имени Гилберт Госсейн. Раскрыт заговор против народов Земли. Госсейну помогали так называемые детективы с Венеры. Будет сделано все возможное для поимки преступников. Следственная комиссия предлагает всем оставаться дома. Мы не гарантируем безопасность тем, кто окажется на улице.
Стало очевидным, к каким страшным последствиям привели убийства, совершенные Прескоттом: Машина, он сам и детективы с Венеры обвинялись в заговоре, то есть обвинялось все ноль-А учение. И ему объявлялась война.
Густой туман накрыл город, настолько густой, что человеческая фигура терялась в двух шагах. Конечно, радар прекрасно видит и в темноте, но надо знать, куда везти прибор. Поймать их в такую ночь можно, только уж если очень не повезет. Наконец-то он свободен! Первый раз после того, как начались эти загадочные события. И еще…
Неизвестно, кто такой Прескотт и как с ним быть. Упрекать его — бессмысленно. Прескотт помог ему бежать, он начинен информацией, его надо расспросить поподробнее, не сейчас, разумеется. Со временем Прескотт может стать очень ценным союзником. Насколько это зависит от него, он постарается использовать галактических агентов, перешедших на его сторону.
— Прежде всего, — сказал Госсейн, — я хочу показаться психиатру. Сейчас самое важное — выяснить, что в моем мозгу так могло напугать Торсона.
— Но ведь Игры еще не кончились, и все врачи распределены по группам защиты.
Госсейн снисходительно улыбнулся, хотя этого и не было видно в темноте. Он был спокоен и уверен в себе. Он знал, что сумеет справиться с любыми самыми сложными обстоятельствами.
— Прескотт, — сказал он. — Я достаточно долго оценивал свое положение как безвыходное и слепо подчинялся чьим-то указаниям. Я рассказывал вам, что Машина убедила меня сдаться в плен?
— Да.
— Я анализировал свое поведение, — продолжал Госсейн, — поведение человека, следующего любым советам, и понял, что это было желание снять с себя ответственность и переложить ее на кого-то другого. Мысль о том, что я не такой, как все, казалась мне нелепой настолько, что я позволил себя убить. — Он помолчал. — Я признаюсь вам, что рассчитываю на газ Дрэ. С его помощью мы справимся с группой защиты. Но прежде нам нужна карта Города. Потом — адрес Лорена Кейра. Если его нет здесь, я пойду к любому психиатру, кроме Дэвида Лейстера Энрайта — я уже был записан к нему на прием.
— Я куплю карту и вернусь через десять минут, — сказал Прескотт.
— Нет, — резко, но беззлобно возразил Госсейн. — Нет, мы не должны выпускать друг друга из виду. Пока вы будете покупать карту, я зайду за вами в аптеку и в телефонном справочнике найду адрес доктора.
Большой белый дом психиатра, ярко освещенный уличным фонарем и светильником над входом, выделялся в ночной темноте. По-видимому, доктор был дома. Они перепрыгнули через ограду и притаились в кустах.
— Вы уверены, что вам нужен именно доктор Кейр? — шепотом спросил Прескотт.
— Да, — сказал Госсейн. Он полагал, что этого короткого утверждения вполне достаточно, но потом решил, что автор книги «Эгоист не-аристотелевой Венеры» заслуживает большего, и добавил: — Он написал несколько книг.
Госсейн обдумывал, что делать дальше. Просто проникнуть в дом известного ученого невозможно, на это не решился бы в период Игр и самый удачливый грабитель. Кроме того, необходимо предусмотреть возможность отступления, если их ждет неудача.