Вечный дом. Мир ноль-А. Пешки ноль-А
Шрифт:
— Увы, недолго, — сказал Кренг. — На Геле 30 получен приказ отрезать Венеру от индивидуальных матриц, как только я и ты прибудем на Гелу. Путь для кораблей они пока оставляют, но мне сказали, что индивидуальные искривители пространства будут отключены в течение двадцати четырех часов, прибудем мы на Гелу или нет. — Он нахмурился. — Если бы Госсейн поспешил! Я мог бы задержать их еще на день или около того, не раскрывая твоей личности. Я думаю, стоит рискнуть. Мне кажется, Госсейн более важен, чем мы.
— Ты говоришь таким тоном… — резко сказала Патриция
Кренг ответил не сразу.
— Я только что отправлял послание и случайно настроился на путаные переговоры где-то в центре галактики. Девятьсот тысяч военных кораблей атакуют Центральные силы Лиги в Шестом Деканте.
Девушка долго молчала. Когда она, наконец, заговорила, в ее глазах блестели слезы.
— Значит, Энро пошел на это. — Она гневно тряхнула головой и вытерла слезы. — Это все решает. Теперь я знать его не желаю. Можешь делать с ним все, что угодно.
Кренг не пошевелился.
— Война была неизбежна. Меня беспокоит быстрота развития событий. А мы… Представляешь, ждать до вчерашнего дня, чтобы отправить доктора Кейра на Землю искать Госсейна!
— Когда он доберется туда? — спросила она, но тут же махнула рукой. — Ах, да! Ты же мне говорил это раньше. Послезавтра. Элдред, мы не можем ждать.
Патриция встала и подошла к нему. Глаза ее сузились. Она внимательно смотрела на него.
— Я надеюсь, ты не собираешься делать безрассудств.
— Если мы не дождемся его, — сказал Кренг, — Госсейн будет отрезан здесь, в 970 световых годах от ближайшего межзвездного транспорта.
Она быстро ответила:
— В любой момент Энро может сбросить в шахту атомную бомбу через искривитель.
— Вряд ли он станет разрушать базу. Ее слишком долго восстанавливать, а, кроме того, мне кажется, он знает, что ты здесь.
Она бросила на него быстрый взгляд.
— Откуда у него может быть такая информация?
Кренг улыбнулся.
— От меня, — сказал он. — Я и Торсону рассказал, кто ты, чтобы спасти твою жизнь. Я также сказал об этом секретному агенту Энро.
— Все равно, — сказала Патриция, — твои рассуждения основаны на желаемом. А если мы выберемся отсюда целыми и невредимыми, мы сможем вернуться за Госсейном потом.
Кренг посмотрел на нее задумчиво.
— Все не так просто. Ты забываешь, что Госсейн — вымышленная личность, что за ним или над ним стоит некое существо, как он его называет, или, если хочешь, космический шахматист. Это, конечно, широкое сравнение, но если мы его примем, то мы должны допустить и возможность существования второго игрока. Ведь шахматы — игра для двоих. И еще, Госсейн считает себя пешкой на седьмой линии, но я думаю, что он стал ферзем, когда убил Торсона. А ферзя опасно оставлять в позиции, где он не может двигаться. Его необходимо вывести на открытое пространство, в данном случае в галактику, где у него будут большие возможности делать решительные ходы. И я боюсь, что пока игроки скрыты и передвигают фигуры, до тех пор Госсейн находится в смертельной опасности. По-моему, промедление даже на несколько
После короткого молчания Патриция спросила:
— И долго ты собираешься ждать?
Кренг мрачно посмотрел на нее и глубоко вздохнул:
— Если имя Госсейна, — сказал он, — есть в списке пассажиров «Президента Харди» — а я получу этот список через несколько минут после старта корабля — мы будем ждать его прибытия, то есть три дня и две ночи.
— А если его нет в списке?
— Мы покинем Венеру, как только убедимся в этом.
Как выяснилось, имени Гилберта Госсейна не было в списке пассажиров «Президента Харди».
8.43. Проснувшись, Госсейн почти одновременно осознал три вещи: что уже утро, что солнце заливает комнату отеля и что видеофон у кровати мягко, но настойчиво жужжит.
Он сел и, окончательно проснувшись, вспомнил, что сегодня «Президент Харди» вылетает на Венеру. Мысль оживила его. Война сократила сообщение между планетами до одного раза в неделю, а он все еще не получил разрешения на посещение Венеры. Он наклонился и нажал кнопку, но, поскольку был в пижаме, отключил экран видеофона.
— Госсейн слушает, — сказал он.
— Мистер Госсейн, — ответил мужской голос, — это Институт эмиграции.
Госсейн вздрогнул. Он знал, что сегодня ему должны сообщить решение, а интонация говорившего была не слишком обнадеживающей.
— Кто говорит? — спросил он резко.
— Джанасен.
Госсейн нахмурился. Это был тот самый человек, который чинил так много препятствий на его пути, который настаивал на предъявлении свидетельства о рождении или других документов, который отказался признать благоприятный отзыв детектора лжи. Джанасен был мелким служащим, но Госсейн удивлялся, что тот получил даже такой чин, поскольку он почти патологически не желал делать что-либо по собственной инициативе. Одним словом, это был не тот человек, с которым хотелось бы говорить в день вылета корабля.
Госсейн щелкнул переключателем на пульте видеофона и подождал, пока изображение собеседника не стало ясным.
— Джанасен, я хочу поговорить с Йорком.
— Все инструкции я получил от мистера Йорка.
Джанасен был невозмутим. Его лицо, несмотря на худобу, выглядело холеным.
— Свяжите меня с Йорком, — сказал Госсейн.
Джанасен не обратил никакого внимания на его слова.
Он сказал:
— Ввиду неспокойной ситуации на Венере…
— Освободите линию! — сказал Госсейн с угрозой. — Я буду говорить только с Йорком и ни с кем другим.
— …ввиду неясной ситуации на Венере, в вашей просьбе о посещении Венеры отказано.
Госсейн был в ярости. Четырнадцать дней этот тип тянул резину, и вот сегодня, в день отправления корабля, он сообщает ему об отказе.
— Этот отказ, — продолжал невозмутимый Джанасен, — не лишает вас права сделать новую заявку, когда появятся соответствующие разъяснения о ситуации на Венере.
Госсейн сказал:
— Передайте Йорку, что я хочу увидеться с ним сразу после завтрака.