Вечный Град (сборник)
Шрифт:
Она откинулась на ложе и свободной рукой ударила в колотушку у изголовья. Потом с усилием все-таки поднялась, приблизилась к Веттию, обняла его за шею и сжатыми губами поцеловала в лоб. Но тут вошла рабыня, и Марцелла тотчас же отстранилась от него со словами: «А теперь иди! Прощай! Сотерида, проводи его!» У самой двери он еще раз оглянулся:
– Когда я буду нужен тебе, позови меня! Слышишь? Я буду ждать!
Марцелла проводила его грустной
Веттий почему-то был убежден, что она позовет его, и ни в тот день, ни на следующий больше не пошел к ней, просто потому, что решил не быть докучливым и дождаться первого шага с ее стороны. Что этот шаг она сделает, он не сомневался. Он всерьез обдумывал, куда увезет ее, чтобы вырвать из лап Учителя и помочь ей поскорее забыть его. Самого его, разумеется, манили Афины или, может быть, Карфаген, где он мог бы продолжать учение. Да и Марцелле надо будет чем-то серьезно занять ум, чтобы не чувствовать опустошения. С ней, конечно же, придется повозиться, но он был убежден, что его любовь и забота помогут ей восстановить здоровье – телесное и прежде всего душевное.
Два дня он радостно загадывал о будущем, но на третий все его надежды разом рухнули: служанка Сотерида прибежала к нему, подловив его вечером на пути домой, и, заливаясь слезами, сообщила о смерти госпожи. Веттий не сразу понял, что она говорит, а когда понял, окаменел, как от взгляда горгоны.
– Узнала, бедняжка, что ребеночка ждет… – всхлипывала Сотерида. – Хоть она и очень против детей была, но тут затрепыхалась, хотела было оставить… Да тот, изверг, ведь ничего такого не потерпит! Только ему сказала, он от нее отвернулся, к другой переметнулся. Да он, правду сказать, уже и раньше к ней охладел. Деньги-то все сгреб! Обратилась к бабке… И под ножом кровью истекла, несчастная!… Не смогли остановить! Как умирала, все его звала, послали за ним, да он не пошел. С той был! Мы ей и сказать-то не решились – сама догадалась. А уж совсем была слаба. Тогда вспомнила тебя. Повторила несколько раз твое имя. Спросили, позвать ли. Сказала: поздно, не дождусь. Вот, велела передать тебе.
С этими словами она вручила ему маленькую кипарисовую шкатулочку. На крышке ее была вырезана надпись – предсмертные слова Дидоны:
Я прожила, и тот путь, что дала мне судьба,совершила.В шкатулке были прядь ее волос и заветное кольцо с жемчужиной. Все это, видимо, было приготовлено заранее: Марцелла предчувствовала неблагополучный исход. Дар, конечно же, предназначался не Веттию, но все же попал в его руки по ее воле.
III. Свет во тьме
Дни, последовавшие за смертью Марцеллы, Веттий вспоминал словно подернутые туманом. Темная пелена горя и гнева застилала его разум. Он горел желанием убить того мерзавца, которого его язык уже не поворачивался называть Учителем, и даже отправился искать его с добытым на этот случай кинжалом. Но тот словно сквозь землю провалился, да и все «племя Сифово» попряталось по щелям как клопы. Тщетно Веттий ломился в дома, бывшие приютом их собраний: везде ему отвечали либо что они «съехали вчера», либо даже, что они нанимали помещение всего на один день. Он чувствовал острую ненависть ко всем христианам, будь то пневматики или психики – даже к казненному Юстину.
Похороны Марцеллы он помнил обрывочно. Разумеется, объявились какие-то ее родственники, все ахали и причитали по поводу безвременной кончины всеми любимой красавицы. Похороны были очень скромными и проходили по древнему римскому обряду – Веттий не знал, радоваться ли этому (если хоть чему-то в таком положении можно было радоваться) или огорчаться: Марцелла, несомненно, желала бы иных похорон – но сам он не хотел, чтобы по смерти что-то связывало ее с той сектой. Ладан, мази и благовония пришлось покупать ему. На это устроители похорон особенно поскупились (о чем он узнал от Сотериды). Зато он не пожалел денег и выбирал аравийские смолы, амом и нард так же любовно и тщательно, как прежде выбирал подарки для нее живой – на какое-то время эта забота даже заслонила собой его горе. Как и все похоронные принадлежности, погребальные благовония продавались при храме Венеры-Либитины. В самом привычном имени богини, а также в названии «голубятни»-колумбария, куда помещались урны с прахом, он чувствовал горькую насмешку, вспоминая первые свои обеты и первые дары, столь недавние. Еще запомнилось ему, что там вышла некая темная история с наследством: родственникам не досталось ничего: квартира оказалась съемной, а имения частью продавались за долги, частью по завещанию отходили к некоему Умбрицию Сцеву, значившемуся опекуном покойной. Веттий понял только, что Умбрицием Сцевом звали Учителя.
Конец ознакомительного фрагмента.