Вечный кайф

Зверев Сергей

– А врачи?

– Обернулись и молча ушли.

– Помирать оставили?

– Ага-а.

– А клятва Гиппократа? – спросил я.

– Чья клятва? – недоуменно посмотрела на меня Оксана, решив, что это какой-то модный прикол, которого она не знает.

– Тот же героин, что и с притона на Приморской? – обернулся Асеев ко мне.

– Черт знает, – пожал я плечами. – По-моему, просто передозировка. Когда она укололась? – спросил я Оксану.

– Как этот, – она кивнула на Рока, – позвонил. Она укололась. И отлетела.

– А ты не кололась?

– Нет.

Я с утра уже ширнулась. Только сидела, воду хлебала. А Настя кольнулась, и я вижу – кончается.

– А чего трубку не брала? – осведомился Асеев.

– Телефон выключила.

– Почему?

– Звонков боялась.

– С чего это?

– Не знаю, – недоуменно протянула Оксана.

Я присел рядом с Вороной. Веки ее подрагивали. Она хрипела. Я открыл папку, в которой имелся небольшой комплект лекарств на подобные случаи. Бывало, приходилось уже откачивать людей в таких ситуациях. Я вколол болезной содержимое одноразового шприца. Ох, наркоши, колятся ржавыми иглами, хватая гепатит и иммунодефицит. Пусть хоть от милиции культуру медицинского обслуживания увидят. Но все равно в больницу надо.

– Звони в «Скорую», – протянул я трубку.

– Не хочу! – взвизгнула Оксана. – Я боюсь.

– И их боишься?

– Всех боюсь! Боюсь! – заорала Оксана. Получила подзатыльник от Асеева и тут же пришла в себя.

– Звони, – велел я.

Она набрала «03».

– «Скорая». У меня подруга умирает! Да сделайте что-то!

* * *

«Скорая» приехала через пятнадцать минут. Я стоял на лестничной площадке повыше и смотрел, как «синие халаты» – женщина лет тридцати, медсестра с чемоданами прошествовали в квартиру. У подъезда застыла машина с красным крестом.

Мы снова по стеночке подобрались к квартире. Оставалось только приложить ухо к двери и слышать весь спектакль.

– Лекарства дорогие, сто долларов стоят, – слышался женский голос.

Да, похоже, такса у них одна у всех.

– Но нет денег! – это голос Оксаны.

– На нет и суда нет, – спокойный, уверенный голос женщины-врача.

Шаги приближаются к входной двери.

– Ладно! – кричит Оксана. – Я найду деньги.

– Так ищите.

– Вот… Последние…

Оксана врет. Это не ее последние деньги. Это мои последние деньги.

– Ладно, – меняет гнев на милость врач. «Скорая» начинает заниматься тем, чем и должна. Насте вкатывают лекарства. Приводят в себя.

– Будем госпитализировать? – спрашивает врач.

– Ни в коем случае! – кричит Оксана.

– Как хотите.

Дверь открылась. Появилась врач. Я всплеснул руками и, искренне улыбнувшись, произнес:

– Ох, какие лица.

Звать ее Эмма, работает она на третьей подстанции. Мы с ней сталкивались, когда сажали Клистера – широко известного в наркоманском мире врача «Скорой». Те наркоманы, кому сильно хотелось обдолбаться, не выходя из берлоги, звонили по «03» и требовали прислать двадцать девятую машину. На вызов и приезжала передвижная наркотическая лавка. И сам лавочник – Клистер. У него всегда был широкий выбор наркотических веществ и сильнодействующих препаратов. С этим джентльменским набором мы его взяли. А потом в шкафчике для его личных вещей на подстанции нашли немерено «дури». Эмма тогда работала с ним в одну смену на другой машине. Мы ее допрашивали в качестве свидетеля. Лицо мое она, похоже, хорошо запомнила. Потому что побледнела и стала такой, будто ее обработали отбеливателем «Ас».

– Эмма, я вас люблю. Я забыл это сказать вам в прошлый раз, – еще шире улыбнулся я.

– Что? Кто вы такие? – начала она валять дурака, пытаясь прорваться из квартиры, но габариты у меня достаточные, чтобы закупорить проход не хуже, чем пробка закупоривает горлышко бутылки от шампанского.

– Не узнали? А я мечтал об этой встрече… Кстати, мои сто баксов не жгут ваш синий халат?

– Что?! – воскликнула она.

– Милиция, Эмма Владимировна. ОБНОН, – Я обернулся и потребовал: – Понятые.

Асеев приволок снизу двух опойного вида мужиков.

– Наркоманы? – спросил алкаш, окидывая взором квартиру.

– Они, – кивнул я.

– И чего не живется? – поцокал языком алкаш. – Пили бы, как все люди…

Дальше начинается изничтожение противника – правда, только моральное. Эмма качает права. Требует отпустить, поскольку вся линия окажется неприкрытой и сердечники с травмированными умрут без ее помощи.

– С такими врачами они быстрее умрут, – заверил я ее. – Чего вкололи девушке?

– Обычное успокаивающее, – Эмма продемонстрировала ампулу.

– Действительно, – пришлось мне согласиться. – А сто баксов за что?

– Какие сто баксов? – искренне возмутилась врач.

– С переписанными нами номерами.

– Глупости.

– Да? Оксана! – крикнул я и взял у девушки диктофон, на который был записан разговор. – А это что?

Квартиру огласил записанный на ленту голос торговавшейся Эммы. Это – нокаут. Женщина плачет. В таком состоянии ее и тащим в местное отделение.

– Вы же готовы были оставить погибать человека, – вздохнул я, когда она сидела напротив меня в отделении.

– А они люди?! – вдруг с яростью восклицает Эмма.

– Вопрос дискуссионный, – кивнул я. – Но не странно, что менты откачивают больного, тогда как врач оставляет его умирать?

– Откачали?! – зло воскликнула она. – Надолго? Она все равно скоро умрет. Они долго не живут.

– Правильно, – кивнул я. – Убить, чтобы не мучилась. Вам надо с собой цианистый калий в комплекте возить.

– И возила бы, – с вызовом бросила Эмма.

Пока идет оформление материалов – близится ночь. Ничего. Не впервой возвращаться, когда на черном небе светит серебряная луна и волки в кустах на нее воют…

Под колесами уплывало шоссе. Я резко обгонял редкие машины. Ночь – простор. Ни пробок, ни автобусов, ничего.

– Черта с два тут дело будет, – сказал Асеев, потягиваясь.

– Да, – согласился я. – Местные или в возбуждении уголовного дела откажут, или прекратят его.

– Что ты им вменишь? Вкололи лекарство из аптечки. Сто долларов взяли ни за что? Мошенничество можно притянуть за уши. Но маловероятно.