Вечный поход
Шрифт:
И сомкнутся клыки на расслабленной сновиденьями шее. И примешь ты их во сне за поцелуи любимой, так ничего и не сумев понять.
И пусть кажется, что не таится опасность в зарослях, и будто бы совсем не до тебя местным обитателям. Но смотрит лес вековым, мудрым взглядом и неспешно шелестит со всех сторон: «ТЫ ЗДЕСЬ ЧУЖОЙ…»
Я слышу этот шёпот. Я потому и жив до сих пор, что слышу. Особенно тогда, когда не вижу ничего настораживающего.
Опять вокруг зелёное море листвы, травяной ковер под ногами, и миллионы стволов деревьев, обступивших со всех сторон.
Над головой резко застрекотала сорока – вступил в зону её досмотра. Рада стараться! Мысленно желаю ей заткнуться до самых седых перьев…
Где-то сзади остался неглубокий овраг, склоны которого поросли густым кустарником. Там, в неприметной избушке, я сутки назад оставил разговорившегося Митрича. А, стало быть, заодно на время расстался с его незлобивым ворчанием и цепкими вопросами. Я уже начал привыкать к его обществу – тем острее давит одиночество сейчас.
В прошлом и долгожданная контрольная встреча с «резидентом». Та последняя, после которой, не объявись я – наверняка забили бы общую тревогу. Я умудрился исчезнуть из ИХ поля зрения на целую неделю, но разбился в лепёшку и прибыл в последнюю точку встречи, указанную на самый крайний случай.
Правда, в этой точке я поставил все остальные точки – которые над i. И зачитал офигевшему «резиденту» Тэфту Оллу своё заявление об увольнении по собственному желанию. Хотя он, наверняка, был уверен, что это он, напротив – объявил мне приговор, ставящий скромную персону Дымова ВНЕ ЗАКОНА. Потом были эмоции и мускульные усилия. И к своему стыду, признаюсь – я не смог его убить. Но об этом вспоминать не хотелось…
Итак, в прошлом эта встреча… Уже целый час КАК В. А значит, расслабляться в ближайшее время не стоит. Упаси бог! Уже стало плохой традицией: после встречи с выпасавшими меня «пастырями», хоть ногами не ходи – обязательно в какое-то дерьмо влезешь. Причём, если уж убить не получится, то, как минимум, до смерти напугать постараются.
Что ж… будем ждать новых пакостей от судьбины. Тем более – ошибиться тут невозможно – чуть правее по курсу эти пакости и затаились. Я это просто чую! То ли гнездо у них там, то ли просто привал. Но, как бы там ни было, а горьковатый дым костра, состоящий из резкого запаха неизвестности и убаюкивающего аромата еды, я уловил ещё минуту назад. Хищно выхватил ноздрями из инертного воздуха.
И ещё – запах Смерти.
Там сидели те, для кого она была и Мастером, и Ремеслом. А они состояли в мастеровых.
Бывают моменты, когда даже враждебный лес становится своим в доску. И хочется обнять толстый кряжистый ствол, успокаивая разгулявшийся пульс. Или зарыться в пахучие травы, ужом вползти в кустарник. И уже не замаячит в дебрях извилин даже плохонькая мыслишка о лютом зверье. Ибо сейчас не до этого. Ибо рядом объявились звери покруче.
Люди…
Двуногие усмехающиеся твари.
Такой момент опять настал. И я, опустившись на траву, незаметно слился с лесом. После недолгого вслушивания в лесную симфонию выхватил диссонирующие звуки, вносящие в «фонию» всяческое «како». Они фальшиво накладывались сверху
Человек не может звучать в унисон с лесом.
Человек… Он, может, и звучит гордо. Но почему-то не очень часто хочется подпевать этим гордым нотам.
Определив направление, я неслышно подполз к самому краю поляны и увидел их.
Они сидели как на картинах об охотничьих привалах. Так и мнились россказни, побасёнки и бывальщины. И кто-то из них, должно быть, уже живописал что-то о своём героическом прошлом. О доблестном настоящем. Наверное, он постепенно канонизировал себя при жизни, от костра к костру добавляя упущенные детали. Оставалось ему только причислить себя к лику святых. Но, насколько я был осведомлен, сан святого у нас присваивают посмертно. В чём, впрочем, я был готов ему всячески помочь.
Они стояли на моём пути. Хотя можно было и уклониться. Обойти. Однако по инерции – ещё не успел перестроиться – я по-прежнему шёл согласно заданию «бледнолицых». Точно по указанному азимуту… Да и, что греха таить, – соскучился я без общения. Уж такой я общительный человек.
А ежели так, то – лежи-не лежи…
– Здоров-были, братва! – в общем и целом доброжелательно зазвучал я, возникнув на поляне.
Я пока не чувствовал к ним ничего определенного.
Я вообще мало что чувствовал в этот момент.
Кроме, разве что, холодка в мыслительном отсеке. В лучших традициях подозрительного дедушки Дзержинского. Да ещё – прохлады под указательным пальцем. От спускового крючка. Само собой, мой пистолет-пулемёт «вампир» был готов к высасыванию чужих жизней.
– Здоровей вида-али, – лениво прилетело от костра.
Их было пятеро.
И самое правильное было бы для них – сдаться. Всем пятерым. Сразу подняв руки и поджав ноги.
Они не спешили.
Они, похоже, вообще уже НИКУДА НЕ СПЕШИЛИ.
Густая трава дипломатично замалчивала мои шаги.
Я двигался неслышно и, наверное, напоминал им невесть откуда взявшуюся зеленовато-пятнистую тень, обожавшую здороваться при любых обстоятельствах. Но им тоже нужно было отдать должное. Они сидели со спокойствием обкурившихся наркоманов и разглядывали приближавшегося меня как очередной глюк. Причём, не очень удачный – ни поржать, ни испугаться. Они меня просто сканировали, я же – пытался просчитать возможные варианты их непредсказуемого поведения. И то, и другое можно было делать долго, если бы не расстояние. Оно неумолимо сокращалось.
Пятеро.
Многоязыкое чудище, костёр, облизывал поочерёдно, каждым язычком пламени большой кусок мяса, нанизанный на вертел. Один из них, в чём-то блестящем, сидел ко мне спиной. Он сосредоточенно проворачивал будущий ужин, добиваясь равномерного облизывания, и, судя по исходившим запахам, уже можно было доставать вилки и повязывать слюнявчики. Другие, не столь занятые, отложили свои разговоры; молча уставившись на меня, выжидали.
Я их пока не разглядывал, просто держал в поле зрения. И молчал. Покуда один из них, сидевший ко мне правым боком, не прохрипел голосом стопроцентного уголовника: