Вечный поход
Шрифт:
– У нас тут <…> творится! Натуральная <…>! – он грязно выругался, потом не менее сочно высморкался. – У нас, хер поймёшь, как всегда… Человек человеку – во!
Недостающие буквы «л» и «к» в его интерпретации пословицы были заменены красноречивым жестом, перечеркивающим горло.
Упырь ощерился, что-то припомнив, видимо.
– А по мне так хоть с волками. Лишь бы никто под ухом не орал: «За Сталина!» Когда «За Родину!» – ещё куда ни шло… Хотя, где она, Родина-то? Кому мы нужны? Знаешь, Дымыч, насмотрелся я на этих горлопанов. «За Сталина!» Кто-то как молитву кричит… дескать, на всякий случай… тоже мне – бога нашёл! Некоторые от страха… перед фрицами… когда кричишь – не так страшно на верную смерть буром
– Упырь, а ты самого Рокоссовского-то видел? – я попробовал увести его подальше от эмоций.
– Рокоссовского, говоришь? – Упырь усмехнулся. – Эх, Дымыч… ты сам-то в каких войсках состоишь?
– В спецназе… Говорил же, группа «Эпсилон».
– Не слыхал я таких. Резерв ставки, что ли? А Рокоссовский… Да есть ли он на самом деле? Никто из наших его не видел… В том-то и всё дело. Может быть, это вообще какой пахан* ссучившийся,* что с властями скентовался. Может, сидит себе где в крытке* да в ус не дует – командует «по низам»… Кое-кто, правда, меня убеждал, что лично видел его на смотрах… а кого-то он будто даже самочинно награждал. Да только я… – тут Упырь понизил голос и буквально шепнул на ухо: – Даже самому себе только по вторникам верю… и то, если в зеркало за своей рожей наблюдаю – не брешет ли.
– А чего ж по вторникам-то? Что за день такой? – сделал я передышку.
– А праздники ненавижу! И понедельники… Потому и неделя у меня со вторника начинается. – Он искоса быстро глянул на меня и неожиданно сказал: – Как ты сказал, группа «Эпсилон»? Что-то мне это навевает нехорошее. И до боли знакомое… Группа армий «Центр»… группа армий «Юг». А теперь вот ты говоришь – группа «Эпсилон»… Уж больно всё это звучит по-немецки. Слышь, Дымыч, а может ты того… немецкий шпион?
Вместо ответа я загнул многоэтажную словесную конструкцию. Обложил и партию, и Сталина, и немцев соответственно. Отвёл душу. И добавил, что последний раз в истории так величали Ленина. «Немецкий шпион». Лестно, конечно… но… И опять – «по матушке»!
Упырь по достоинству оценил высокое искусство матерного слова. Захлопнул отвисшую челюсть и покачал головой:
– Ты не серчай, мне вроде бы как по должности положено – никому не верить. У нас ведь тут что-то типа «лесной комендатуры» образовалось… Ты только вникни – лесная комендатура! Я не знаю, сколько ты уже по лесам паришься, а мне с моим Пятым штрафным батальоном – довелось повоевать… Только с какого-то проклятого момента всё пошло хреном на улицу! Такое впечатление, что в психушке играют в войнушку… Такие приходы, что даже трижды башкованные* этот компот прохавать* не могут. Что-то творится со временем – все эпохи на хрен попутались. Кого я только за последний месяц не видывал! Вот и решили, в этой неразберихе – прибирать помаленьку к себе всех вояк, что от своих частей отбились. Или тех, кто из всех своих единственный в живых остался… Есть даже такие, кто в одиночный рейд уходил. У нас тут уже целый лесной отряд образовался. Базируется на полкилометра южнее. Потом пойдём, посмотришь…
Тут он оживился.
– Слышь, Дымыч… А хошь – иванить* будешь? Устал я этим колхозом заведовать. Да хоть сейчас полномочия сдам.
Я лишь усмехнулся и промолчал в ответ. Собравшись с мыслями, уже разомкнул губы, чтобы отказаться.
Но – не успел.
В этот момент мой потайной конвоир, спецназовец средневековья, опять поразил меня до глубины души. Совершенно неожиданно Серая Звезда встал и, шагнув ко мне, –
– Не держи зла, сёгун… Я тоже не сразу разобрался.
Он приложил руку к сердцу, потом протянул её мне.
Я пожал протянутую руку, не отводя взгляда.
Из его глаз исчезла бездна. Поверхность затянулась прохладной серой водицей. Должно быть – их обладатель больше не видел во мне врага.
Или ПОКА не видел.
Меня, естественно, устраивали оба варианта.
Жить мне ещё не надоело.
Глава шестая
Драконья схватка
Это было невероятно!
Над лесом кружили драконы.
В немыслимой вышине. Так высоко, что снизу казались просто большими птицами. Странными большими птицами. Летали они беспорядочно и даже как бы гонялись друг за другом среди низких дымчатых облаков.
Целая стая драконов.
Хасанбек, ехавший впереди резервной пятой тысячи, разговаривал с тысячником Мурадом о странностях этого мира, который каждый день преподносил сюрприз за сюрпризом.
Авангардные отряды были не видны. Выдвинувшись далеко вперед, они разъехались веером по раскинувшемуся вокруг плоскогорью. Поэтому пятая тысяча, которой достался участок, граничащий с невесть откуда возникшим лесом, шла настороженно, на всякий случай не приближаясь к лесу ближе полета стрелы. Оттого и отделились от тысячи несколько поисковых чамбулов.
Они сначала шли налегке параллельно основному войску, прижимаясь к деревьям; впрочем, в заросли не углублялись. Однако после большой прогалины рассредоточились, уйдя в лес. Теперь об их незримом присутствии напоминал лишь хруст ломаемых ветвей и короткое ржание лошадей. Ещё, пожалуй, птицы, согнанные с гнёзд и метавшиеся теперь по лесу, наперебой обсуждая нежданное вторжение.
Мурад, знававший Хасанбека давно, ещё простым сотником, возглавлявшим отряд родного улуса, рассказывал темнику о пришлых воинах, что пополнили его тысячу взамен погибших нукеров. При этом напряжённые прорези его глаз буквально пожирали стену деревьев, темнеющую справа.
Выплёвывались слова возмущённо:
– Скажи, Хасанбек, как я могу доверять им? Чем я прогневал Небеса? Почему только моей тысяче довелось унизится до такого – принять в свои ряды иноверцев? Разве мои воины покрыли свои доспехи позором? Разве, по-прежнему, не развевает свои кисти мой бунчук? Разве…
– Успокойся, Мурад. Великий Хан ценит твою преданность и отвагу твоих нукеров. В последнем бою, если бы не твоя тысяча – неизвестно как бы всё обернулось.
– Тогда за что мне такое? Разве в других тысячах нет потерь? Почему весь этот сброд согнали ко мне?
– Ты не прав, уж поверь мне, это опытные воины, такие не побегут с поля боя. И не станут обузой в жестокой сече.
– И всё-таки, Хасанбек… Ты бы доверил им прикрывать твою спину? Молчишь?..
Хасанбек горько усмехнулся:
– Ты, наверное, и сам видишь, Мурад – здесь творится что-то непонятное.
– Вижу, но моя тысяча покуда не нуждается в помощи иноверцев… И ты это видишь не хуже меня. Мы ещё в силе воевать так, как обязывает грозная слава Чёрного тумена.
– Да, мы ещё в большой силе. Весь тумен… Но это сегодня. А что будет завтра? Откуда появляются всё новые и новые отряды? И заметь себе – отряды пришлые, которые не защищают родные земли, не сражаются за жен и детей… Кто они? Очень сильные чужеземные армии так и рыщут в этих местах. В поисках чего, скажи? Добычи? Богатых городов и пастбищ? Боевой славы? Ты вспомни хотя бы ту страшную шагающую стену. Пленные называли её фаланга… Вспомни, как умирали её воины, и как отчаянно сражались те, кто не согласился умирать.