Вечный порт с именем Юность. Трилогия
Шрифт:
Почти всем вдруг захотелось попасть в первый заход. Инструктор, невысокий, пузатенький, очень добродушный на вид, скомандовал неожиданно низким густым басищем:
– Смирна-а! – и быстро навел порядок.
Галина Терентьевна Лехнова оказалась включенной в головную десятку, хотя настойчиво пыталась уступить свое место другим. С ней и случилась в воздухе первая непредвиденная «заварушка».
Под крыльями самолета зеленело летное поле, перечерченное на две половинки серой бетонкой. Прогудела сирена: «Приготовиться к прыжку!». Инструктор
Сирена взвыла вторично: «Прыжок!».
И сразу один за другим вывалились из самолета два парашютиста. Третьей в шеренге стояла Лехнова. Она шагнула и закупорила дверной проем.
– Пошел! – подтолкнул ее басом инструктор.
Растопыренные ноги и руки Лехновой будто приварились к металлу обода двери.
– Пошел! – закричал, теперь почему-то тонко, инструктор.
Батурин, пилотировавший самолет, сбросил газ. Замолк мотор, и в кабине стало тихо.
– Не пошел, а пошла! – огрызнулась Лехнова на инструктора. – Ишь раскричался! Я сама!
– Отставить! – подал голос Батурин. – Потеряли высоту и прошли точку сброса. Иду на второй круг.
– Прошу сесть на места! – скомандовал инструктор.
– Я постою, – выдавила Лехнова.
– На место, сказано вам!
Горбатилась от парашюта спина Лехновой, и никто не видел, как она плакала. Ветер размазывал слезы по белым щекам. Она очень хотела, но не находила сил оторвать руки от дюралевых округлых косяков. Смотрела вниз, в бездну, с ужасом.
Батурин связался по радио с Комаровым и рассказал о случившемся.
– Первый, разрешите отменить ей прыжок?
– Действуйте по обстановке.
– Галя! – крикнул Батурин. – Земля разрешила тебе остаться в самолете!
– Отвалите назад, вы мешаете работе. Ну, пожалуйста, отойдите от двери, – просил инструктор, вкладывая в голос и просьбу и приказ.
– Я прыгну!
– Что вы сказали? – аж подскочил на месте инструктор.
– Я прыгну! Только не трогайте меня. Не торопите. Я обязательно прыгну, прыгну.
– Молодец! Минуточку… Прыгайте!.. Ну же… Ну, пошла, ты…
– Стыдоба! – прошептала Лехнова и вдруг криком, со звенящей хрипотцой: – Выбросьте меня! Вытолкните! Выбросьте!
– Не положено! – Инструктор не знал, что делать. Растерянно топтался позади парашютистки, не решаясь толкнуть. Попробовал взять ее руку от косяка, но она показалась ему закаменелой.
– Антоша! – позвала Лехнова. – Антоша!
Богунец, стоящий в конце шеренги, отстегнул карабинчик фала от троса и пробрался к ней.
– Я здесь, Галина Терентьевна!
– Антоша, выкинь меня! Очень прошу! Назад не пойду!: Выкинь! Век буду тебе благодарна!
– Без церемоний?
– Все можно, Антошенька, все!
– Есть!
Богунец встал за Лехновой, резко ударил ее по напряженным рукам, и они будто сломались. Он прижал локти Лехновой к ее талии и, показалось всем, мягко тронул ниже пояса коленкой. Парашютистка вылетела из самолета.
– И я до дому! – Богунец прыгнул за ней.
На земле слышали, как двое, почти рядом раскачиваясь под сине-белыми полотнищами, горланили песню:
…Прилетишь – прибегу на свидание,
Как на первую встречу с тобой!
Когда они опустились, Богунец, помогая Лехновой собрать купол, вдруг замер, уставившись на нее.
– Галина Терентьевна!
– Что, Антоша?
– Вы помолодели лет на десять!
– Думаешь?
– Вижу. Честное слово, вижу! – воскликнул Богунец.
– Не знаю. Может быть. По правде, я чувствую, будто сбросила с плеч какую-то тяжесть. И знаешь, чего мне сейчас хочется, Антон?
– Плясать!
– Нет. Извини. Раньше я будто дремала. Понимаешь? Да нет, от тебя это далеко…
– Чего же вам хочется? – вытянулся по стойке «смирно» Богунец. – Мигом исполню!
– Стыдно говорить… Мне хочется целоваться…
День прошел в общем благополучии, если не считать обычных на Кольском полуострове капризов погоды: неожиданно прикатился с севера ветер. Упругая воздушная волна подхватила парашют Наташи Луговой. Удерживая ее «козлиный» вес, купол начал возноситься. Не снижаясь, девушка летела долго и приземлилась в пяти километрах от аэродрома, откуда ее привез на двухместном вертолете встревоженный Батурин.
И еще случай, который вроде бы порадовал пилотов ОСА: не решился совершить прыжок инспектор Гладиков. Шесть заходов на сброс сделал Ан-2, но инспектор так и не смог подняться с сиденья. Вдобавок на земле его вырвало.
– Как будем жить дальше? – спросил Квадрат, отведя его в сторонку.
– Наверное, мне надо уехать отсюда?
– Завтра я подпишу вам рапорт. Думаю, начальник управления не будет возражать…
Парашют. Прыжок. Несколько дней не сходили эти слова с уст пилотов. Но никто не мог предположить, что к ним придется вернуться очень скоро… И зазвучат они по-другому…
XXIV
Они выполняли «огибающий полет». Иван Воеводин с инструкторского кресла поглядывал на юного монгольского летчика. Нет, не пропал даром труд, и этот последний из его группы пилот с отменной выдержкой и умением маневрирует между сопками, не боится малой высоты.
Можно со спокойной душой отбывать в родные края.
Сколько Воеводин повозился с этими ребятами, пока они овладели машиной и мудреной профессией метеоразведчика. Когда долго не получался какой-нибудь элемент полета, они огорчались до слез, как дети. Но монголы были чертовски самолюбивы, и это помогло. Бывало, до полуночи не дают спать, технический переводчик уже с ног валится, а им растолковывай, рисуй, пиши формулы.