Вечный шах
Шрифт:
нежно шелестела под легким ветерком. Подремать бы...
– Я в трясину не полезу, Виктор Ильич!
– трагическим голосом заявил
поручик.
– Ну и не лезь, - межа веки, разрешил Виктор.
– Этот садист, - имея в виду под садистом режиссера-постановщика,
сообщил поручик, - настоящую гиблую топь выбрал, мне художник рассказал.
Это трюковая съемка, и я имею полное право отказаться!
– Иди и откажись, -
– Тебе хорошо, - вдруг обиделся на комиссара поручик.
– Ты на твердом
берегу стоять будешь, только руку мне протянешь. Мне же в самую трясину
лезть. Вдруг засосет?
С обеда в гостиницу возвращались поодиночке командировочные научные
московские дамочки, все, как на подбор, хороших лет, в хорошей форме,
прибранные, привлекательные. Провожая бессмысленным взором очередную
чаровницу, белый полковник изрек:
– Вот эту я трахнул бы.
Прошествовала следующая.
– А эту?
– полюбопытствовал комиссар.
– И эту бы, - согласился белый полковник.
Поток дамочек иссякал. Придирчиво осмотрев последнюю, полковник
подождал немного, встал, с зевом потянулся.
– Поспать, что ли?
– сказал он и направился в гостиницу.
– Натрахался до изнеможения и спать пошел, - резюмировал комиссар.
Поручик и сценарист хихикнули. Замечательно было так сидеть.
С прогулки возвращались девицы, привезенные из Москвы для деревенской
групповки. Впереди шла ядреная, заводная, веселая девушка Лиза. Проходя
мимо скамейки, зыркнула отчаянным глазом на Виктора. Комиссар и поручик
украдкой глянули на сценариста: проверяли, адекватна ли его реакция.
Адекватна: сценарист поднялся, потянулся, как полковник, и рванул в
вестибюль.
Лиза была одна - тактичные подружки удалились. Неунывающей девушке
нравилось спать со сценаристом: и просто так, и престижно, и кое-какое в
связи с этим привилегированное положение.
Виктор подошел и поведал малоприятную новость:
– У меня в номере пьяный Серега спит.
– Тогда ко мне, - решительно предложила она.
– Моя соседка в Москву
уехала.
В номере он обнял ее и положил подбородок на ее плечо. Она тихонько
расстегнула его рубашку, ладошкой провела по волосатой груди, куснула за
мочку ближайшего уха и шепотом сообщила в то же ухо:
– Я соскучилась по тебе, Витя.
В дверь постучали, и ласковый
– Лизочка, можно тебя на минутку?
– Инка-ассистентка, змея, - почти беззвучно прошипела Лиза,
выпросталась из-под простыни, натянула халат, открыла дверь на малую щель
и в щель выскользнула в коридор.
Поспать по-настоящему перед ночной съемкой не удалось. Виктор глянул
на часы (было без двадцати семь), вздохнул, спустил ноги с кровати, и,
сидя, стал одеваться. Вернулась Лиза, села рядом, сказала:
– Тебя режиссер ищет.
Он встал, натянул портки, застегнул их, наклонился и поцеловал Лизу в
щеку. Извинительно поцеловал.
Режиссер обитал в апартаментах, предназначенных для знатных
иностранных гостей. И коврик афганский, и телевизор японский, и креслица
финские. Режиссер и оператор возлежали в ожидании Виктора в кожаных
креслах. Дождались.
– Чего надо?
– грубо спросил сценарист.
– Я соскучился по тебе, Витя, - повторил Лизины слова режиссер.
– А я - нет, - признался Виктор и бухнулся на диван.
– Как отдохнул?
– невинно поинтересовался оператор. Проигнорировав
этот провокационный вопрос, Виктор сходу, чтобы не опомнились, сделал
заявление:
– Никаких существенных изменений в сцене на болоте не будет.
Перелопачивать ее - значит, перелопачивать весь замысел. Этого вы от меня
никогда не дождетесь, - высказавшись, Виктор победоносно глянул на
собеседников. Те скалились, чем его сильно рассердили:
– Развеселились тут! Хотите снимать авторское кино - снимайте по
своим сценариям!
– Чего он орет?
– недоуменно спросил режиссер у оператора. - Ты
спросил его переделывать сцену?
– Оператор отрицательно помотал лохматой
головой.
– Я просил его переделывать сцену?
– Просил, - перебил вопросительный монолог Виктор.
– Виктор, ты не прав, - с лигачевскими, умело воспроизведенными
интонациями возразил режиссер.
– Я просил тебя подумать над ней. Ты
подумал?
– Буду я еще думать!
– Я понимаю, тебе некогда было, - мягко вошел в сложное сценаристово
положение режиссер. Не сдержавшись, оператор восторженно хрюкнул. В
отличие от оператора, Виктор сдержался. Только подышал некоторое время
достаточно бурно. Отдышавшись, спросил: