Вечный Жид
Шрифт:
Станислав Гагарин вернулся к столу и вспомнил о стихах «Придет на помощь Русь». В сентябре нынешнего года он случайно увидел их среди бумаг и тут же, одиннадцатого числа, присочинил два четверостишия, которые разом осовременили его вирши.
Он выслал их Юрию Кириллову, львовскому соратнику и доброму помощнику фирмы, и тот, приехав в Москву по вызову Товарищества, привез украинский перевод, осуществленный тамошним поэтом Василем Мартыновым — «Прийде на допомогу Русь».
На пригляд автора романа «Вечный Жид» малороссийский вариант звучал вовсе неплохо:
Як сум вночi охопить душу, Я у рoзгубi не схитнусь. Щоб сумнiви моi порушить, Iде на допомогу Русь.Юрий Кириллов писал, что они с Василем рассылают перевод стихов московского письменника во все украинские газеты. И просил присылать еще — Мартынов с удовольствием на украинску мову переложит…
«А что, — подумал Станислав Гагарин, — стихи символические… Народам Советской Державы только и остается уповать на Русь, всегда приходящую к ним на помощь. Так было и так будет!»
Когда охватит ночью душу Сиреневая грусть, Чтобы сомнения разрушить Идет на помощь Русь! Вот оставляет вдохновенье, За стол к бумагам не сажусь. И вдруг нежданно озаренье: Идет на помощь Русь! В глухой тайге, порой ненастной, Подумаешь: не доберусь… И вертолет взнуздав лобастый, Идет на помощь Русь! Хватаются слепые руки За мокрый корабельный брус. Под писк морзяночной поруки Идет на помощь Русь! Беда над островами реет, Забот наваливая груз. Далекие народы верят — Придет на помощь Русь! Когда соседу злые черти Грозят обрезать ус, Сжав кулаки, забыв о смерти, Идет на помощь Русь! И так всегда, в любые годы, Во имя добрых уз, Забыв о собственных невзгодах, Идет на помощь Русь! Во Смутном Времени терзаясь, Слезами скорби обольюсь… Но верю: против зла дерзая, Поднимет алый вымпел Русь! И тем сынам, что в Зарубежье, Развеять одиночья грусть, Придет, как Рока неизбежье, Придет на помощь Русь! О, Русь! Великая гордыня! Безудержная доброта! Дай силы мне Сыновье имя На деле оправдать! Да, Русский я — С рожденья и до праха… И кровной родиной горжусь! Пусть мир избавится от страха… Придет на помощь Русь!Он сидел за кухонным столом и допивал вкусное какао, которым решила побаловать его жена, как вдруг из холла донесся характерный звонок междугороднего телефона.
— Наверное, Толик, — с надеждой произнесла Вера Васильевна, поднимаясь с места, но супруг опередил ее и поднял трубку.
— Папа! — кричал из Екатеринбурга Анатолий. — Тут у меня знакомый был, в Индии с ним встречался. Едет в Москву! Хочет к тебе зайти… Конечно, индус! Раз из Индии… Обещает статьи мои напечатать, у него фирма издательская в Бомбее. И о страхе, и Homo Solus, и про л ю б о в ь к оружию… На английский язык переводит!
— Когда он приедет? — спросил охваченный предчувствием Станислав Гагарин.
— Скоро! — прокричал — слышимость была хреновая — Анатолий. — Он, видимо, уже в Москве и позвонит тебе. И зовут его — обалдеешь! Однофамилец Будды! Гаутама его фамилия… Представляешь?
— Представляю, — усмехнулся отец. — Пусть звонит… Приму как твоего друга и коллегу-издателя. Не сомневайся.
— Спасибо, папа. Марина кланяется…
От входной двери позвонили.
Станислав Гагарин бросил односложное п о к а, передал трубку жене и отправился открывать.
За дверью стоял элегантно одетый товарищ-джентльмен, в пальто из шотландского м о х е р а, с белым к а ш н э на груди и в серой велюровой шляпе.
Выглядел неизвестный со смуглым лицом будто манекен с витрины карденовской одёжной лавки в каком-нибудь Париже.
«Принц он и в Африке принц», — подумал Станислав Гагарин, нимало не сомневаясь в том, кто позвонил ему в дверь.
— Добро пожаловать, принц Сиддхартха Гаутама! — сказал он, приветливо улыбаясь и отступая вглубь прихожей. — Вовремя появились… К а к а в у будем пить.
VII
В тот день Первому показали фильм «Убийство Троцкого».
— Кто такой Троцкий? — спросил Первый у Семена Аркадьевича, когда услыхал от него название картины, которую им предстояло увидеть — кино они всегда смотрели вдвоем. Танович постоянно комментировал увиденное, а по завершении сеанса делал разбор фильма, затем заключал некоей сентенцией, имеющей целью закрепить у подопечного теорию величественности имморализма и апологии Зла.
— Гений Зла, — ответил Первому проповедник. — Великий человек, титан духа и рыцарь н а ш е й революции. Большой человек, одним словом…
Большой человек и р ы ц а р ь Первому не понравился. Козлобородый амбиционист, тщеславный местечковый интеллигент, сбежавший от Папы Оси за тридевять земель и погибший от пошлого альпенштока.
Не поверил он и в существование заговора, который изо всех сил тщились показать создатели фильма. Смазливый французик, игравший убийцу, показался Первому самодеятельным фигурантом, маньяком-одиночкой, захотевшим выставиться на весь свет.
Об этом со всей очевидностью свидетельствовали последние фразы фильма, когда жалкий дилетант, не сумевший прикончить козлобородого сразу, одним метким ударом ледоруба, самодовольно пролепетал в камеру:
— Я убил Троцкого!
Не поверил Первый и в причастность к убийству Сталина. Намеки и явные выпады в адрес Отца всех времен и народов лишь позабавили его.
«Больно надо было Хозяину посылать в Мексику Алена Делона, — внутренне усмехаясь, подумал Первый. — Не хватало других забот у кремлевского горца!»
Вслух он, однако, ничего не сказал.
Но бывший преподаватель научного коммунизма заметил, что фильм не вызвал у Первого ожидаемых эмоций. Поэтому С. А. Танович решил отложить разбор фильма. Время, мол, позднее, отдыхайте…
— А завтра поедем на экскурсию, — сказал он.
Подготавливая Первого к террористическому акту, его наставники расчет делали на идейность исполнителя, его готовность совершить а к ц и ю добровольно и с энтузиазмом, действовать не за страх, как говорится, а за совесть.
Идеологический фактор мыслился как основополагающий. К сожалению для л о м е х у з о в, агентов космических Конструкторов Зла, они лишены были пока центра по замещению личности, который весной 1991 года был уничтожен при участии русского сочинителя, автора этих строк, а также товарища Сталина.