Вечный Жид
Шрифт:
— Верно, — согласился писатель. — Точнее будет сказать: Лейбниц показал путь из тупика. Только вот самому выйти из него Лейбницу не удалось. Ему помешала принадлежность к христианству, оно заманивало умных людей прошлого и продолжает сужать кругозор честных людей Смутного Времени, в том числе, увы, и многих отечестволюбов, рядящихся в богостроительские тоги.
— Все может и должно быть объяснено п р и ч и н н о, говаривал Барух Спиноза, — подал реплику Николай.
— Когда он сие г о в а р и в а л, майор, он был уже, понимаешь, не Барухом, а Бенедиктом, — проворчал Иосиф Виссарионович.
Летчик-предприниматель поднял шутливо руки. Сдаюсь, мол, товарищ Сталин, неглубокий я, поверхностный знаток философских премудростей.
— Готовясь писать роман «Дети Марса», я записал пятого января 1989 года в дневнике:
«Мой собственный интерес к новому роману повысился за счет возможности создавать в нем собственные философские и психологические идеи».
— Похвальное стремление, — заметил Вечный Жид.
— С той поры, папа, ты уже столько моделей насоздавал, — с неким упреком произнесла дочь, — что подумать страшно, аж жуть… А кто о них знает?.. Когда ты «Вторжение» дописал? В мае девяносто первого! А где роман? Кто его читал?
— Ладно, ладно, — махнул Станислав Гагарин. — Скоро выйдет… В феврале.
— Если новая Федотова или грядущий экс-полковник Павленко не затеют п у т ч, — сердито проворчала Елена. — Себя печатать надо, только себя! Алеша ты наш Карамазов… Святой и наивный Ваня Федоров!
— Вы о моделях говорили, — мягко и тактично вклинился Вечный Жид, прикрывая сочинителя от резонных упреков дочери.
— Давно волнует меня: как превзойти Христа? — разом припечатал присутствующих Станислав Гагарин. — Какие более высокие принципы можно предложить человечеству?
Сила христианства и беда его в том, что оно планетарно. Христианство уравнивает, у с р е д н я е т народы земли, снижая тем самым их собственную духовность.
Но противоречие именно в том, что упрекая христианство в космополитизме, я предлагаю собственное универсальное учение тоже.
Но в моей совокупности нравственных принципов, этических установок нет места для Бога Начальника. Я повторял сие бесчисленное количество раз и повторяю снова и снова…
Ведь христиане гордятся, что они суть Рабы Божьи… Рабы!
С этим я не могу примириться.
И не надо бояться Кары Небесной! Надо бояться, нет, тут следует применить иное понятие… Надо с т ы д и т ь с я самого себя. Себя мерить нравственным аршином!
Бог все видит! — этот посыл заставляет не творить зла, когда ты один, нет свидетелей дурного поступка. Но ведь и человек в и д и т самого себя в момент свершения им зла!
Более того, человек о с о з н а е т грядущее дурное до того, как совершит недостойный поступок.
Надо пересмотреть и понятие греха!
Ведь сам я быстрее и искреннее, нежели Бог, сумею предостеречь себя от греховного деяния.
Значит, дело в нравственном и физическом совершенствовании человека.
Человеку Бог не надобен. Человеку необходим человек. При обязательном отношении его к природе как к Матери…
Не правда ли, все просто?
— Проще, понимаешь, не бывает, — отозвался первым Отец народов.
— Вас лично устраивает подобная концепция? — спросил Вечный Жид.
— Вполне, — ответил Станислав Гагарин.
— Зря вас не выбрали тогда в народные депутаты России, — искренне сокрушился Николай Юсов. — И президентом стать было бы впору. Не зря утверждал Платон: царям необходимо философствовать, а философам управлять государством.
Вера Васильевна не сдержалась.
— Что это вы за мужики русские такие! — в сердцах воскликнула писательская жена. — То о политике за новогодним столом уши прожужжали, а теперь вот философствуете почем зря… Лейбниц, Шопенгауэр, Сократ… А песни петь вы умеете? Стихи нам, слабому полу, прочитать слабо!?
— Верно говорит Вера Васильевна! — вскричал Иосиф Виссарионович. — Никакой, понимаешь, политики в Новый год!
Собравшиеся за праздничным столом гости Станислава Гагарина зааплодировали. А сочинитель поднял руку, призывая к вниманию и прочитал:
— Когда в кругу убийственных забот, Нам все мерзит — и жизнь, как камней груда, Лежит на нас, — вдруг, знает Бог откуда, Нам на душу отрадное дохнет, Минувшим нас обвеет и обнимет, И страшный груз минутно приподнимет.
Председатель Товарищества на мгновение смолк и с вызовом посмотрел на Агасфера. Но Вечный Жид, нимало не смущаясь, продолжил:
— Так иногда, осеннею порой, Когда поля уж пусты, рощи голы, Бледнеет небо, пасмурные долы, Вдруг ветр подует, теплый и сырой, Опавший лист погонит пред собою И душу нам обдаст как бы весною…
Невидимый ангел согласия и нежности вдруг возник в комнате и наполнил души людей несказанным светом сердечного тепла и покоя.
— Как хорошо! — воскликнула, не в силах сдержать чувств Елена Гагарина, обычно скупая на внешнее выражение будоражащих ее эмоций.
— Лучше не бывает, понимаешь, — прочувствованно произнес товарищ Сталин и красивым, грудным голосом запел вдруг народную песню «Гапринди шаво мерцхало».
Вождь проникновенно и грустно пел о ласточке, которая стремится к родному дому, пел на грузинском языке, и те, кто слушал Отца народов, не понимали слов, но выразительная музыка и слезы искупления на глазах Сталина красноречиво рассказывали о постылом и тревожном одиночестве этого человека, роковой печати безграничной власти, которой отметила его Судьба, выбравшая из миллионов и миллиардов земных существ безвестного прежде и невзрачного внешне сына сапожника.