Веди свой плуг по костям мертвецов
Шрифт:
– Мы знаем, что это ты, – сказал он. – Поэтому и пришли сейчас. Чтобы как-то решить эту проблему.
– Мы собирались тебя увезти, – добавил Матоха замогильным тоном.
– Но мы не предполагали, что ты сделаешь это снова. Это ведь ты сделала? – Дэн отодвинул недоеденный суп.
– Да, – ответила я.
Поставила кастрюлю на плиту и сняла фартук. Я стояла перед ними, готовая к Суду.
– Мы догадались, когда узнали, как погиб Председатель, – тихо сказал Дэн. – Эти жуки… Только ты могла это сделать. Или Борос, но Борос уже давно уехал. Тогда я позвонил ему, чтобы узнать. Он не поверил, но признался, что у него действительно пропали феромоны, очень ценные, необъяснимым образом. Борос находился у себя в пуще, у него алиби. Я долго думал, зачем, что у тебя общего с таким человеком, как Председатель, но потом догадался, что это может быть как-то связано с Девочками. В конце концов, ты не скрывала, что они охотились, верно? Все эти люди. Теперь я понимаю, что охотником был также и ксендз Шелест.
– Он был их капелланом, – прошептала я.
– Я и раньше подозревал, когда увидел, чтo ты возишь в машине. Я никому об этом не говорил. Но сама-то ты понимаешь, что твой Самурай напоминает автомобиль спецназовца?
Я вдруг почувствовала слабость в ногах и села на пол. Сила, которая меня поддерживала, улетучилась, выветрилась.
– Думаешь, меня арестуют? Приедут сейчас сюда и снова запрут в тюрьму? – спросила я.
– Ты убила людей. Ты отдаешь себе отчет? Понимаешь?
– Спокойно, – сказал Матоха. – Спокойно.
Дэн наклонился, схватил меня за плечи и сильно встряхнул:
– Как все это произошло? Как ты это сделала? Зачем?
Я на коленях подползла к буфету и вытащила из-под клеенки фотографию, которую забрала из дома Большой Ступни. Не глядя, протянула им. Она запечатлелась у меня в голове вплоть до мельчайших деталей, ни одной было не забыть.
16. Фотография
Разъяренный лев мудрее
подъяремной кобылы.
На фотографии все было отлично видно. Лучшее доказательство Преступления, какое только можно вообразить.
На ней изображены мужчины в охотничьих костюмах, стоящие шеренгой, а перед ними на траве аккуратно разложены трупы Животных – Зайцы, рядком, два Кабана, один побольше, другой поменьше, Косули и еще куча Фазанов и Уток, Крякв и Чирянок, маленьких, будто точки, словно эти тела Животных – адресованная мне фраза, и Птицы составляют в ней многоточие: это будет продолжаться и продолжаться.
Но от того, чтo виднелось в уголке этой фотографии, я едва не потеряла сознание, у меня потемнело в глазах. Ты, Матоха, ничего не заметил, поскольку был занят трупом Большой Ступни и что-то говорил, пока я преодолевала тошноту. Как было не узнать белую шерсть и черные пятна? В углу снимка лежали три мертвых Собаки, выставленные в качестве охотничьих трофеев. Одна была незнакомая. Две другие – мои Девочки.
Мужчины с гордостью демонстрировали свои охотничьи костюмы. Улыбаясь, смотрели в объектив. Узнать их не составляло труда. В центре – Комендант, рядом – Председатель. С другой стороны стоял Нутряк в своем спецназовском одеянии, а возле него – ксендз Шелест в колоратке. И директор больницы, и начальник пожарной охраны, и владелец автозаправки. Отцы семейств, примерные граждане. За этим строем лучших из лучших, чуть поодаль, стояли загонщики и помощники; эти уже не позировали. Большая Ступня вполоборота, словно подбежал в последний момент, спохватившись, что не попадет в кадр, и некоторые из усачей с охапками хвороста – предстоял ведь еще большой охотничий костер. Если бы не трупы у их ног, можно было бы подумать, что эти люди отмечают какое-то знаменательное событие, такой у них был довольный вид. Котлы с бигосом, насаженные на вертел колбаски, шашлыки, охлаждающиеся в ведрах бутылки водки. Мужские запахи выделанной кожи, смазанных ружей, алкоголя и пота. Властные жесты, демонстрация силы.
Я точно запомнила каждую деталь с первого взгляда. Без малейшего усилия.
Неудивительно, что прежде всего я почувствовала облегчение. Я наконец узнала, чтo случилось с Девочками. Ведь я искала их до самого Рождества, пока совсем не потеряла надежду. Ездила по приютам и разговаривала с людьми; расклеивала объявления; «Пропали собаки пани Душейко, вы не видели?» – спрашивали школьники. Исчезли две Собаки, как в воду канули. След простыл. Никто не видел – а кто мог видеть, если они были мертвы? Теперь я догадалась, куда делись их тела. Кто-то мне говорил, что Нутряк после охоты отвозит остатки трофеев на свою ферму, скармливает Лисам.
Большая Ступня знал об этом с самого начала, и его наверняка забавляло мое волнение. Он видел, как я в отчаянии звала их, как искала – даже по ту сторону границы. И ничего не сказал.
В тот злополучный вечер этот браконьер приготовил себе убитую Косулю. По правде говоря, я никогда не понимала разницы между словами «браконьер» и «охотник». И тот и другой убивают. Первый – тайком и незаконно; второй – открыто и в полном соответствии с законом. Большая Ступня просто подавился костью. Его постигла заслуженная Кара. Я не могла об этом не думать – что это Кара. Его наказали Косули – за то, что он безжалостно убивал их. Вот он и подавился их телом. Их кости застряли у него в горле. Почему охотники позволяли Большой Ступне браконьерствовать? Не знаю. Думаю, он слишком много знал о том, что творилось после охоты, когда охотники, как заверял нас ксендз Шелест, предавались дискуссиям на этические темы.
Итак, пока ты, Святополк, искал сеть, чтобы позвонить по мобильному, я наткнулась на это фото. И забрала голову Косули, чтобы похоронить на кладбище.
Вернувшись домой на рассвете после этой ужасной Ночи, когда мы переодевали Большую Ступню, я уже знала, чтo сделаю. Мне поведали об этом Косули, которых мы видели возле дома. Они избрали меня – может, потому что я не употребляю мяса, и они это чувствуют – чтобы я действовала от их Имени. Они возникли передо мной, подобно Оленю Губерта – чтобы я втайне от всех обратилась в карающую десницу правосудия. Защитницу не только Косуль, но и других Животных. Ведь их депутаты не сидят в парламентах. Они даже Орудием меня снабдили, весьма хитроумным. Никто не догадался.
Я выслеживала Коменданта несколько дней, и это доставляло мне удовольствие. Я наблюдала за его жизнью. Интересного в ней было мало. Например, я выяснила, что он посещает подпольный бордель Нутряка. И пьет исключительно «Абсолют».
В тот день я, как обычно, ждала его на дороге – он должен был возвращаться с работы. Поехала следом на машине, Комендант – тоже как обычно – меня не заметил. Никто не обращает внимания на старых женщин с кошелками.
Пришлось долго ждать возле дома Нутряка, пока он выйдет, лил дождь, дул ветер, в конце концов я замерзла и вернулась домой. Но я знала, что Комендант поедет через Перевал, окольными путями, поскольку наверняка выпил. Я представления не имела, чтo сделаю. Хотела с ним поговорить, посмотреть в глаза – теперь я буду ставить условия, а не он, как тогда, в отделении, где я была обычной просительницей, надоедливой и взбалмошной, ни на что не годной, жалкой и смешной.
Может, я хотела его напугать. На мне был желтый дождевик. Я напоминала огромного гнома. Возле дома я заметила, что полиэтиленовый пакет, в котором я принесла голову Косули и который потом повесила на сливу, наполнился водой и замерз. Я сняла его с ветки и взяла с собой. Не знаю, собиралась ли я им воспользоваться. О таких вещах не думаешь в тот момент, когда они происходят. Я знала, что вечером должен приехать Дэн, поэтому не могла ждать Коменданта слишком долго. Но как раз в тот момент, когда я добралась до Перевала, подъехал его автомобиль, и я подумала, что это Знак. Вышла на дорогу и замахала руками. Конечно, он испугался. Я сняла капюшон, чтобы открыть лицо. Комендант был в ярости.