Веди свой плуг по костям мертвецов
Шрифт:
Мне бы хотелось забыть о том, чтo я там увидела. Плача, я пыталась открыть клетки и выгнать из них Лис, но оказалось, что ключи Нутряка подходят только к первому помещению, за которым тянулись другие. В отчаянии я долго искала остальные ключи, рылась в шкафчиках и ящиках, наконец нашла. Подумала, что не уйду оттуда, пока не освобожу всех Животных. Я довольно долго провозилась, прежде чем удалось отпереть все клетки. Лисы были отупевшие, агрессивные, грязные, больные, у некоторых на лапах я увидела раны. Выходить они не хотели, не понимали, чтo такое свобода. Когда я махала на них руками, рычали. Наконец я сообразила – распахнула дверь на улицу и вернулась к машине. Как потом оказалось, все Лисы убежали.
Ключи я выбросила по дороге домой, а паспорт, запомнив дату и место рождения этого подонка, сожгла в котельной. Как и пустой полиэтиленовый пакет, хотя вообще-то я стараюсь не жечь пластик.
Никто меня не видел. Уже в машине я обо всем забыла. Чувствовала усталость, болели кости, и весь вечер тошнило.
Иногда потом я все это припоминала. Удивлялась, почему до сих пор не найдено тело Нутряка. Воображала, что его съели Лисы, а кости обглодали и растащили по лесу. Но они к нему даже не прикоснулись. Нутряк заплесневел, и я подумала, что это свидетельствует о том, что он не был человеческим Существом.
С тех пор я возила с собой в Самурае самые разные Орудия. Пакет со льдом в туристическом холодильнике, кирку, молоток, гвозди, даже шприцы и свою глюкозу. В любой момент я была готова действовать. Я не лгала, когда твердила вам, что Животные мстят людям. Так оно и было. Я служила им Орудием.
Не знаю, поверите ли вы, но я не вполне осознавала то, что делаю. Я сразу забывала о случившемся, точно меня оберегали мощные Защитные Механизмы. Может, это объясняется моими Недугами – просто время от времени я становилась не Яниной, а Божигневой, Навойей [21] .
21
Навойя – старопольское женское имя, соответствующее мужскому имени Навой (воитель).
Даже не знаю, как и когда я украла бутылочку с феромонами. Борос мне потом звонил, спрашивал, но я не призналась. Сказала, что, наверное, он сам где-нибудь выронил, и посочувствовала его рассеянности.
Поэтому, обещая отвезти Председателя домой, я уже знала, чтo будет дальше. Звезды начали свой отсчет. Я действовала четко.
Он сидел, прислонившись к стене, уставившись перед собой бессмысленным взглядом. Когда я оказалась в поле его зрения, мне показалось, что Председатель меня не видит, но он кашлянул и сказал замогильным голосом:
– Плохо мне, пани Душейко.
Этот Человек страдал. «Плохо» относилось не только к его самочувствию, связанному с перепоем. Ему вообще было плохо, и это нас немного сблизило.
– Нельзя вам столько пить.
Я была готова исполнить свой приговор, но еще не решила окончательно. Подумала, что, если я действую правильно, все будет происходить так, что я точно пойму, как быть дальше.
– Помоги мне, – прохрипел он. – Отвези домой.
Его слова прозвучали печально. Мне стало его жаль. Конечно, надо отвезти его домой, он прав. Освободить его от него самого, от этой испорченной, жестокой жизни, которую он вел. Это и был Знак, я его сразу разгадала.
– Подождите минутку, я сейчас вернусь.
Я пошла к машине и вытащила из холодильника пакет со льдом. Случайный свидетель подумал бы, что у кого-то мигрень и я хочу помочь. Но никаких свидетелей не было. Большая часть машин уже разъехалась. Кто-то еще перекликался у входа; слышались возбужденные голоса.
В кармане у меня была бутылочка, которую я украла у Бороса.
Когда я вернулась, Председатель сидел, откинув назад голову, и плакал.
– Если вы и дальше будете столько пить, рано или поздно допрыгаетесь до инфаркта, – сказала я. – Пошли.
Подхватила его под мышку и потянула вверх, чтобы он встал.
– Почему ты плачешь? – спросила я.
– Вы такая добрая…
– Я знаю, – ответила я.
– А вы? Почему вы плачете?
Этого я не знала.
Мы вошли в лес, я подталкивала его, мы уходили все дальше, и только когда уже не стало видно света в здании склада, я его отпустила.
– Лучше бы тебя вырвало, сразу полегчает, – посоветовала я. – А потом отправлю тебя домой.
Он посмотрел на меня отсутствующим взглядом.
– Как это «отправишь»?
Я успокаивающе похлопала его по плечу:
– Ну, давай уже.
Председатель оперся о дерево и наклонился. Изо рта потекла струйка слюны.
– Ты хочешь меня убить, верно? – прохрипел он.
Начал кашлять и давиться, но потом действительно что-то булькнуло, и его стошнило.
– Ох, – сказал он смущенно.
Тогда я протянула ему в крышечке от бутылки Бороса немного феромонов и велела выпить.
– Тебе сразу станет лучше.
Председатель, не моргнув глазом, выпил и зарыдал.
– Ты меня отравила?
– Да, – ответила я.
И поняла, что час его пробил. Намотала ручки пакета на ладонь, встала так, чтобы как следует размахнуться. Ударила. Попала по спине и затылку, он был значительно выше меня, но сильный удар заставил его упасть на колени. И я снова подумала, что все складывается именно так, как надо. Ударила еще раз, на этот раз точно. Что-то хрустнуло, Председатель застонал и упал на землю. У меня было ощущение, что он мне за это благодарен. В темноте я повернула его голову так, чтобы рот оказался открыт. Потом облила остатками феромонов шею и одежду. По дороге выбросила лед возле здания склада, а пакет спрятала в карман.
Вот так это и случилось.
Они сидели неподвижно. Горчичный суп давно остыл. Никто не произнес ни слова, поэтому я накинула на себя куртку, вышла из дома и направилась в сторону Перевала.
Где-то в деревне выли сирены, и ветер разносил их жалобный протяжный голос над Плоскогорьем. Потом все затихло, я только успела увидеть удаляющиеся фары машины Дэна.
17. Дева
Тем, кто странствует в ночи,
Светят Господа лучи.