Ведьма Чёрного озера. Тайна русалки
Шрифт:
– Не далась? – Альбина заинтересовалась еще больше – А что, в озере, действительно, русалка живет? Настоящая, как в сказке? И доказательства того чуда у вас имеются?
– Вы, Иван Семеныч, закусывали бы! – укоризненно кивнул головой Женька – Да, мясом там, котлетами, а, не травку щипали в чужом огороде. Сами, ведь, теть Шуре советовали! Какая такая, русалка? Откуда взяться ей, в нашем Черно озере? Да и нет их, сказки это все, бабьи сплетни!
– Не скажи! – азартно потирая руки, воскликнул Семеныч – Люди зря болтать, не станут! Видели-то, русалку, видели. Точно тебе говорю, вот те крест! – и яро
– И кто же видел? – Женька красноречиво вздохнул, словно извиняясь перед Альбиной за бредни буйно помешенного старичка – Может, вы сами, Иван Семеныч и видели? В натуральную величину, так сказать?
– Сам – не видел, брехать, не буду! – отказался Семеныч, пододвигаясь поближе к Альбине. Та, слушала его, затаив дыханье, не обращая внимания, на крепкий перегар – А, вот Антипка видел и не раз!
– Врет, ваш, Антипка, не краснеет, и людей в заблуждение вводит! Это он, наверное, тех ныряльщиков рассказами о русалке прельстил! – рассердился Женька. Его лицо пошло красными пятнами от возмущения – И что вышло хорошего из его дурацкой затеи? Русалку так никто и не увидел, а люди потонули! А у них, наверное, дети были, семьи… Кто виноват? Антипка и его длинный язык!
– И, кто такой, этот Антипка? – не удержалась и спросила Альбина у Женьки, когда они, нагулявшись, возвращались домой – Ему верить можно?
– Кому? – Женька, напяливший на голову приметную красную бандану, громко рассмеялся – Антипке? Это дурачок наш местный, хуторской юродивый. У него в голове не то, что пуля, фугас безнадзорный обитает! Антипка, в сущности, безвредный малый, коз чужих пасет, да сказки сочиняет… про русалок!
– Все-таки, про русалок? – слегка разочарованно переспросила Альбина. Узнав про то, что Антипка – всего-навсего деревенский дурачок, девушка слегка приуныла, но, вспомнив про летающее пугало, вновь приободрилась – Сказки?
– А, то! – фыркнул Женька пренебрежительно – Говорит, что увидеть русалку можно лишь ночью, при большой луне. Мол, она красивая и добрая, рыбу ему, дураку, подгоняет, чуть ли не на крючок насаживает. Хотя – слегка подумав, нехотя произнес Женька – про рыбу – то правда. Антипка таких лещей здоровенных, ловит и сазанов! Ух! Аж, завидки берут! Даже сома один раз поймал, агромадного! Про русалку – вранье! – И, заметив, каким азартом блестят глаза Альбины, строго наказал – Сама на озеро не ходи, мало ли что! Случится беда, мне отвечать! Пойдем завтра, с утра, позагораем. Вода на озере, хоть и не черная, как тебе бы хотелось, но, чистая, приятная. Маманя пирогов напечет к завтраку, с малиной, вот и будет нам перекус.
– Я так у вас растолстею – шутя, посетовала Альбина – На пирогах, да на сметане! Вареники до сих пор никак перевариться не могут, а ты уже меня пирогами стращаешь!
Парень лишь хмыкнул. Проследил за тем, как Альбина закрыла за собой калитку, и убыл, а, Альбина шустро метнулась во двор, готовиться.
Она твердо решилась сегодня же ночью отправиться на озеро…Ловить русалку.
Судя по всему, ночь обещала быть лунной.
Посуда на подносе вновь оказалась помытой и аккуратно прикрытой салфеткой.
Альбина пожала плечами – после летающего пугала девушка решительно отказывалась чему-либо удивляться.
… Городская девчонка, худая вобла, без попы и прочих соблазнительных
Мало того, что она, корова наглая, вселилась в дом к ЕЕ, собственной, бабушке, которую сама Лика, считала, чуть ли не личной собственностью, так противная девка, сумела помешать чудесному утреннему веселью.
Как ненавидела Лика мерзкую жирную тетку, Шурку Затонскую. Ненавидела до такой степени, что готова была пойти даже на убийство.
Именно она, тварь языкатая, распускала грязные сплетни о Лике, называя ее «волховкой», «темной» и «отродьем сатаны, нагулянным и принесенным в подоле».
А, сама-то, оказалась жидка на расправу, труслива и суеверна.
Противная жирдяйка мигом сообразила, что пугало летает не само по себе и кинулась за помощью. Так бы, здорово было – тучная тетка, в жару, испугалась незнамо чего, вот с ней беда и приключилась, инфаркт там, или инсульт… Кто знает почему, да как…Жрать надо меньше жирного и соленого, да самогонку не глекать в компании с дедами, да бабками.
Такой прекрасный план накрылся и все из-за дуры городской. Вылезла тощая немочь из-за забора, отвлекла жертву, та и вспопашилась, очнулась, на помощь позвала. Она, Лика, еле убраться с места преступления успела, да следы замести.
Одно хорошо – Шурка всем растрепала, языком своим длинным, что девка городская, ведьма и есть, колдовка страшная, потому у нее и рожа смазливая… Она, то есть Альбинка приезжая, пугало на несчастную соседку и науськала, та, еле спаслась, с божьей помощью.
Одного опасалась Лика, бегая по тесной комнатке в доме родной тетки, что не одобрит ее самодеятельность, бабушка, Марь Ивановна.
То, что Марь Ивановна, бабка ей родная, Лика знала всегда, да только о том помалкивала, как велено было.
Тетка Зинка, женщина богобоязненная, да забитая, Марь Ивановну боялась до умопомрачения, но в дом пускала безропотно и с племянницей наедине оставляла без споров, хоть и любила девочку, точно дочь родную.
Но, плевать ей, Лике, на робкую тетку Зину слюнями липкими! Бабушка, вот кто был для девочки кумиром. Именно бабушка рассказала маленькой Лике о том, что она особенная, не такая как все. И пусть потом, тетка, рыдая и хватая девочку за колени, пыталась образумить «непутевое чадо, введенное в искушение», творя молитвы и обливая ребенка святой водой, дар, присущий ей от рождения, никуда не делся, не пропал, а наоборот – усилился и развился.
И всем недругам своим, Анжелика давно бы показала, где раки зимуют, если бы не строгий запрет Марь Ивановны.
Крепко Лика старуху уважала, потому и ослушаться боялась, хотя и плыл, полз мерзкий шепоток у нее за спиной, да крест, сотворенный во след, непосвященными мирянами, жег спину, но, Анжелка крепилась и терпела, лишь изредка позволяя себе развлечься, как нынче с теткой Шуркой Затонской, да белобрысой Олеськой, вздумавшей, сдуру, увести у нее парня.
За Олеську Марь Ивановна сурово выговаривала своенравной и строптивой Лике, но кровь родная – не водица. Пожурила, да простила, продолжила учить Лику знахарству, да ведовству.