Ведьма и вампир
Шрифт:
Еда понадобилась. Несмотря на все попытки её отогреть, вампирша так и оставалась холодной и бесчувственной. В буквальном смысле. Виру приходилось питаться за двоих, чтобы у слуг не возникло подозрений. Впрочем, подозрения возникли, только другого рода. По замку быстро пошли гулять слухи о бесстыжих следователе и психологе, которые заперлись вдвоём и предаются разврату, пользуясь отсутствием других обитателей этих покоев. И ещё много-много интересного про нравственность выпускниц Университета, которые, как известно — срамота! — родителей не слушаются, разъезжают по всей стране, хотя
Барон подозревал неладное и не вмешивался.
Приехавшие охотники, вопреки Вейминым предположениям, шибко грязными, грубыми и невежественными не были, хотя их одежда, несомненно, знала лучшие годы. Ни во дворец барона, ни в дома министриалов охотников не пустили, и они развернули шатры под стенами замка. Не впервой. Для начала охотники вытребовали право осмотреть родовую усыпальницу в замке, потом замковое кладбище, после чего собирались перейти к деревенскому. Работали не торопясь, в полной уверенности, что живые трупы от них никуда не денутся. Вир, единственный, кто в замке знал о состоянии Веймы, понимал: действительно, не денутся. Если девушка не придёт в себе до того, как охотники перекопают все кладбища — к вящему негодованию обитателей замка и жителей деревни — они вполне могут обратить своё внимание на комнаты во дворце, окна которых постоянно закрыты ставнями. На самом деле это место вызвало бы подозрение последним из всех замковых помещений: охотники уже наслушались и слухов, и сплетен и «сведений из первых уст» о том, что происходит за этими ставнями. Ничего хорошего там не происходило: Вейма лежала на кровати труп-трупом, а Вир безуспешно пытался согреть возлюбленную своим теплом.
Прошла половина недели из отведённого бароном срока, когда вампирша неожиданно открыла глаза.
— Вир! — зарычала она, сбрасывая задремавшего оборотня. — Что ты тут делаешь?!
К её удивлению, следователь Совета не испугался, не попытался изобразить раскаяние или что там ещё должен изображать мужчина, когда рядом с ним просыпается девушка, засыпавшая в одиночестве.
— Тебе лучше?
— А я разве болела? Не припоминаю.
— Ты была без сознания, — напомнил оборотень. — Мёртвая.
Девушка потрясла головой. Откинула одеяло и села.
— Сколько?
— Четвёртый день на исходе.
Вампирша переливчато присвистнула.
— Эк я! Думала, меньше выложусь.
— Что помнишь?
— Не смотри на меня так, я не сумасшедшая! Да, растерялась сначала, но уже обо всём вспомнила. Ты лучше скажи, какой дурак меня сюда уложил прямо в платье?
— Лим, — немного растерялся оборотень. — А Магда башмаки сняла.
— И на том спасибо, — проворчала вампирша.
— Как себя чувствуешь?
— Всё со мной нормально.
— Нормально? — Вир потрогал руку девушки — она осталась такой же холодной. Прислушался. Вейма не дышала. Сердце не билось.
— Ты чего? Со мной всё в порядке, правда. Который час?
— Я не знаю.
Вир подошёл к окну и взялся за ставни, чтобы взглянуть на небо.
— Не трогай! — завизжала вампирша. — Не трогай ставни!
— Вейма?
— Э-э-э… Вир… ты знаешь, я думаю, после этих дней я не сразу привыкну к дневному свету… Не смотри на меня так! Я не собираюсь рассыпаться в прах, как в дурацких человеческих легендах. Просто глазам будет больно… Вир, ты же не откроешь ставни, верно?
Оборотень помрачнел.
— Не открою.
В наружную дверь покоев постучали. Вир пошёл открывать: судя по запаху, им принесли поесть. Мимо него мелькнула Вейма, бросаясь к выходу. Оборотень едва успел оттащить девушку от засова и запереть в одной из внутренней комнат.
Когда он вернулся с подносом еды, Вейма была мрачна и уныла.
— Что ты задёргался? Я просто хотела поздороваться.
— В другой раз.
— В чём дело-то?!
— Ни в чём. Ешь.
Вампирша скривилась.
— Мне что-то не хочется. Я позже поем, хорошо?
— Вейма!
— Что — Вейма? Просто не хочу есть. Имею я право?
— Зачем бежала к двери?
— Просто хотела поздороваться, — повторила вампирша.
— Тебе нужна кровь?
— Да! — выпалила Вейма. И тут же закрыла лицо руками, разрыдалась. — Нет, нет, не хочу! Не надо! Не спрашивай меня ни о чём, не спрашивай!
— Вейма, — обнял девушку Вир. — Не бойся.
— Я ничего не боюсь, — всхлипнула вампирша. По-детски утёрла глаза кулаками и потянулась поцеловать возлюбленного. Он отшатнулся с тихим вскриком. — Что с тобой?
— Твои глаза…
Вампирша вздрогнула и пошла искать зеркало. Оно нашлось в соседней комнате — то самое, с помощью которого они подсматривали за оставшимися в кабинете психолога без присмотра клиентами. Вейма развернула зеркало к себе отражающей стороной и тоже отшатнулась. Теперь у неё были вертикальные зрачки.
— Давно это у меня появилось?
— Только что.
Вампирша снова присвистнула.
— Всё. Теперь меня можно не убивать. Я уже умерла.
— Отчего глаза изменились?
— Признак окончательной смерти, — пояснила вампирша. — Нас в Университете немного лекарскому делу учили. Если надавить, а глаза такие — всё. Не спасёт ни белая магия, ни кровь оборотней, ни сила вампиров. Полный и окончательный труп.
— Вейма!
— Перестань. Умереть от того, что не хочешь никому причинять вреда или от того, что причинила вред слишком многим? Какая разница?
— Если ничего не предпримем, ты умрёшь от рук охотников! — разозлился Вир.
— Ну и что? Чего мне бояться? Я уже мертва.
— Нет!
— Я мертва. И больше ничего не чувствую и не боюсь. Мне всё равно, что со мной станет.
— Тогда я открою ставни.
— Не смей!!!
— Значит, не всё равно?
— Отстань от меня! Какая тебе разница, что со мной происходит?!
— Я люблю тебя.
— А если я скажу, что уже неспособна любить, что тогда?
— Всё равно, — упрямо сказал оборотень. — Люблю.
— Дурак, — бессильно махнула рукой вампирша. — Я сейчас хуже, чем проклята.
— Не имеет значения.