Ведьма на выданье
Шрифт:
Конечно же, то что удавалось вызнать, постичь, украсть у Костлявой, это были жалкие крохи, крупицы великого знания, не предназначенного по сути-то своей для смертных, но… Курочка по зернышку клюет. Знания о смерти и ее природе росли век от века. Именно тогда, в те седые времена, маги смерти разделились на, собственно, некромантов и некромагов, хотя обе эти науки оставались смежными, шли рука об руку и, порой, не могли существовать друг без друга.
Это даже не столько две различные науки оказались, сколь два пути, направления.
Некроманты повелевали мертвой плотью,
Да и не всегда в тело умершего возвращалась душа бывшего владельца тела, и если такой покойник вырывался от некромантов (а прецеденты бывали), то могла погибнуть целая страна. Говорят, что земля Атлантида, огромный цветущий остров, пришлось уничтожить именно потому, что у тамошних некромантов вырвался некий особо опасный кадавр… хотя трудно себе представить, какой силой должны были обладать маги, чтобы уничтожить целый остров размером с Сицилию и вызвать Потоп.
Некромаги же предпочли не связываться с разновидностью «предметной» магии (поскольку в некромантии предмет есть — само тело), а повелевать чистой силой, как это делают боевые маги — да и задумывалась некромагия как раздел магии боевой. Прах, тлен, распад и разложение — вот что стало основой их заклинаний. А поскольку распаду подвержено не только живое, порой некромаги, особенно обладающие чувством гармонии и вкусом, участвовали и в созидании. Например, знаменитый египетский Сфинкс был выточен из куска цельной скалы группой некромагов по распоряжению фараона. Многие храмы Анубиса, со всеми скульптурами, надписями и барельефами также были высечены ими одной лишь силой своего искусства, без единого прикосновения резца или зубила. Художникам лишь оставалось расписать храмы красками.
Но об этом ли мечтали те, кто воровал секреты у Костлявой? Конечно же нет. Мечтали они о бессмертии. Век мага долог, дольше чем у простых людей (если его, конечно, не убить), но конечен и он. Какие-то сто — сто пятьдесят лет, и сколь бы не был волшебник искусен в целительных и омолаживающих чарах, жизнь его заканчивается тем же, что и у бездомного бродяги не знающего счета и письма. Не ирония ли человеческой природы в том, что и мудрейший, и глупейший становятся в результате одним и тем же — куском разлагающегося мяса?
Некроманты пошли тут сразу двумя путями. Во-первых, «поднимать», как оказалось, можно не только покойников, но и части тела, и даже их отмирающие составляющие. Проблема в том, что очень быстро они начинали разлагаться, выбрасывать в кровь трупный яд, что вело к неизменному второму варианту: превращение в зомби самого себя. Тоже неприятно, поскольку это уже была не жизнь. Потому-то те из некромантов, что решались продлить своё существование таким путем, подвергали себя особой обработке, дабы не гнить, а превращаться в высохшие мумии. Некоторые даже умудрялись выглядеть почти как живые.
И все одно, рано или поздно (обычно — рано) мозг подвергался разрушению и такой некромант из мага и мудреца превращался в кровожадное чудище, способное, к тому же, рефлекторно применять магию.
Иной путь, избрали себе некромаги. Они пошли по пути контроля за собственным духом, умирая переселялись они в тела других людей — младенцев, поскольку они еще лишены собственной воли, но некоторые, особо могучие, могли переселиться и в тело человека более зрелого. Порой — даже во взрослого.
Именно с таким и столкнулись мы в лангедокской пещере.
— Стоп-стоп-стоп! — замахала руками я. — Фрау Хельга, вы хотите сказать, что тот маг… он вселился в кого-то из нас?
— Не совсем так, девочка. — Басмиони задумчиво разглядывал потолок. — Мы не позволили ему совершить соответствующий обряд, да и занимает он довольно много времени — Метробиус все ж таки решился изучить его похабную книжонку, так что сейчас в темнице, не очень далеко от нас, сидит единственный католик, которого можно назвать специалистом по этим засранцам. Но и упокоиться он не упокоился. Чтобы не умереть окончательно, ему надо вселиться в тело одного из тех, кто был рядом в момент его гибели. Проще говоря, мы ему как дверки с того света — вернуться можно только через нас и проявиться только рядом с нами же. Ну, или если ты или Хельга понесете, то можно через дитё в утробе воплотиться, только Лоли говорил, что это ему будет сложнее и могёт выйти боком. Забыть может все, как есть.
Я, на всякий случай, вспомнила, когда у меня последний раз были те самые дни и мысленно перекрестилась. Недавно были. После последнего… гм… случая.
— Причем сила его все время растет. — мрачно заметила моя наставница. — Осваивается в мире духов, да и шок посмертный проходит. Вот то-то он и ветер и упыря на тебя напускал. Упырь бы тебя укусил не до смерти — под его контролем был, зверюга, тут даже кости не кидай. Тут бы он тобой и завладел.
— Что ж он к Елизе полез? — изумилась я.
— Зов родной крови, это раз. — наставительно подняла палец фрау Хельга. — Тут даже некромаг мог не удержать, потому как он на других заклятиях специализировался. Ну и горшочек твой. Это два. Помнишь, учила я тебя: «Делаешь лекарство, делай с добрым сердцем, ибо зелье сохранит твои мысли, чувства и желания». Вот он на твои слезки и побежал.
— Короче говоря, когда сигнор лейтенант это все понял, подхватил он свои вещички, да помчался за нами, потому как возродившийся некромаг нас всех, в любом бы случае нашел, и передушил как лиса курей.
— А Анхель тут при чем и новый орден? — спросила я.
— Орден не при чем. — ответила фрау Хельга. — А вот Анхель этот родом с Гуанч, где самые сильные маги живут. Уж не знаю, как Метробиус с ними связаться смог, но обещали ему тут связного от их ордена. Этого самого Анхеля-Ансельма. Только связаться он с ним не успел… Ну, сама понимаешь, отчего. Хотя записку в тайное место тот Метробиусу отвез. Ты его еще после этого в трактире у ворот встретила.
— Бывшем трактире. — хмыкнул Басмиони.