Ведьма отмщения
Шрифт:
– Так что я должен понимать, Мария Сергеевна? – поторопил барышню Шпагин.
– Понимаете, мне совершенно не хочется отвечать ни на один ваш вопрос, – выпалила Маша и покраснела от смущения, грубить кому бы то ни было не в ее характере.
– Почему?
Шпагин тут же насупился. Подумаешь, неприкасаемая какая! Что думает о себе вообще?! Если туфельки на ней ручной работы и плащик стоимостью полугодовой его зарплаты, можно хамить следствию? Не уважать его?
Но Маша ответила вдруг уважительно, с жалкой улыбкой, в которой угадывались близкие слезы.
– Потому
– А как можно?
Шпагин устыдился. Но тут же себя оправдал. Много их тут таких манерных в его кабинете побывало. На всех церемоний не хватит! К тому же в восьми случаях из десяти всякие такие манерные оказывались злодейками, вот! Хотя тоже поначалу корчили из себя безукоризненных леди.
– И можно и нужно… – Маша сделала паузу, сглотнула комок, давивший горло, – вежливо. Уж, извините меня, но… Но у меня же горе. Можно как-то поделикатнее?!
Может, ему из деликатных побуждений ее и на ужин еще пригласить, а?! Или платков кружевных специально для ее визитов купить? Или пирожных воздушных к чаю подать?
Шпагин озверел. Нет, озверел-то он давно, работал не первый год. Озверел, заматерел, сделался толстокожим, непробиваемым. Слезы, уговоры, мольбы о пощаде уже его не трогали. Упаковал он свою душу и сердце в броню и работал, работал, работал без эмоций. Оттого и раскрываемость у него была лучшая по отделу. Оттого и на здоровье не обижался. И на личную жизнь время оставалось.
Черствым он был, вот каким! Черствым и неделикатным! И меняться не собирался. Даже ради прекрасной Марии Киреевой.
– Я могу пригласить сюда доброго следователя, если меня вы считаете злым, – предложил с кривой ухмылкой Шпагин. – Пригласить?
Она отрицательно замотала головой, и светлые кудряшки заметались из стороны в сторону.
– Мне не надо доброго. Мне надо воспитанного, – проговорила она и пожала плечами. – Уж, извините. Но если вы не прекратите так говорить, я на вас пожалуюсь.
– Сколько угодно! – заорал Шпагин, не справившись с собой и еще с тем, что засмотрелся на ее спутавшиеся волосы, с тем, что захотелось уложить кудряшки колечко к колечку. – Жаловаться она будет!!!
Он сорвался с места и заходил по кабинету у нее за спиной, от двери к окну, от окна к двери. И все время мимо нее, все время мимо ее кудряшек, спутавшихся на плечах и спине. Спина была узкой, сужающейся в талии до таких размеров, что он обхватил бы ее руками. Если бы позволили…
– Жалуйтесь, Мария Сергеевна! – предложил он, остановившись рядом с ней и наклонившись так, что почти касался своей щекой ее щеки. – Только не забудьте при этом рассказать, что в вашей квартире был найден труп вашей подруги! Что перед этим вы с ней о чем-то говорили по телефону! Вы сами об этом нам заявили. Возможно, повздорили и, возможно, убили!
– По телефону?! – она отпрянула, поворачивая к нему лицо, ее рот презрительно скривился. – Я была за городом в своем доме. Это могут подтвердить
– Могут! Но не подтвердили! – Шпагин с силой ударил себя по ляжкам. – Не видели вашей машины, не видели света в вашем доме, не видели вас, Мария Сергеевна!
– Я… Я не ходила по домам, чтобы меня видели. И забор в моем доме высокий. Был старый, я поменяла. От любопытных глаз. Кто же знал, что они пригодятся… Да! Кстати! – Маша оживилась, на бледное лицо вернулся румянец. – Я же заправлялась перед тем, как вернуться.
– Заправлялись утром следующего дня. Следующего за убийством, – проворчал Шпагин. Он об этом уже знал. – Вы могли вечером вернуться в город. Убить подругу. Вернуться в дом, а утром поехать обратно как ни в чем не бывало.
– Бред какой-то! – Она не выдержала и рассмеялась с горечью: – Зачем?! Зачем мне ехать туда, если я могла Зою вызвать к себе? Могла убить в доме, похоронить в саду, никто никогда не узнал бы! Забор-то высокий…
Логично!
– А что, кстати, она делала в вашей квартире, Мария Сергеевна? У нее были свои ключи?
– Да, были.
Маша опустила голову, судорожно соображая. Говорить про звонки с ее домашнего и на домашний не имело смысла. Во-первых, не поверят. Во-вторых, звонок с домашнего на ее мобильный может ей стоить свободы. Скажут, что она действительно вернулась в город, чтобы проверить. Там застала подругу… с мужем, гадость какая, и убила ее в состоянии аффекта. Его пожалела. Или на нем ее аффект закончился, если можно так выразиться.
– Зачем она пошла в ваш дом, если вас там не было?
Шпагин каждым нервом, застуженным в армии коленом почувствовал, что секрет в этом какой-то есть. В этой наклоненной голове, судорожных вздохах. В сгорбленной спине и крепко сжатых пальцах, в которых зажат комочек носового платка.
– Она просто зашла в туалет. Была где-то рядом и зашла.
– О! Так вот как можно использовать квартиры друзей?! Просто как сортир?
– Ну, зачем вы так? – Маша съежилась. – Зоя позвонила мне, или я позвонила Зое, точно уже не помню. Но можно посмотреть на моем мобильном… Мы поговорили. Она думала, я дома. А я за городом. Она рядом с нашим домом где-то была. Сказала, что зайдет ко мне и… Дальше вы знаете.
– Здорово! – зло оживился Шпагин, усевшись на край своего стола. – Значит, зашла в туалет и за это поплатилась?! Вам самой-то не противно?
– От чего?
Маша глянула на его колени, обтянутые тканью хороших брюк. Колени были крепкими, мощными.
Он, видно, был сильным – Шпагин этот. Крепкая шея, хорошо развитые мышцы рук, грудные мышцы. Наверняка в качалке торчит часами. Ее Володе тоже неплохо бы подкачать брюшной пресс. А то совершенно распустил себя физически и морально. Хорошо, беда его немного приструнила. Последние дни безвылазно сидит дома, часами торчит за компьютером. Прекратились его чудовищные ухмылки, смотрит робко, говорит тихо, почти ласково. Может, все его дамы с безупречной репутацией разом отвернулись от него? Перепугались страшного происшествия, случившегося в его доме, и откачнулись?