Ведьма, пришедшая с холода (сборник)
Шрифт:
***
— Блядь. — Гейб швырнул трубку. Он вырвал ее из рук Рослина, как только тот дозвонился пилоту. Гейб стоял в радиорубке и тяжело дышал. Рослин смотрел на него. Алистер наблюдал, никак не выдавая своих мыслей.
Операция сорвана. Дом из Пламени. Соколов у Дома.
Гейб вырвал свою руку из хватки морского пехотинца, поправил на себе пальто. Вышел из рубки и безо всяких мыслей зашагал, опустив голову, по узкому коридору без окон, ведущему в тупик.
За ним шаги — он узнал поступь Алистера
— Гэбриел. — Примиряет. Успокаивает. Хуесос.
— Не начинайте. — Гейб сделал горячий, тяжелый вдох. — Соколов у них.
— Похоже, что так.
Гейб крепко врезал по стенке. Кулак отозвался болью. Гейб умел бить, умел на рефлекторном уровне, и это хорошо, иначе сломал бы запястье.
— Что они могут с ним сделать? Что?
— Очень много чего.
Гейб услышал сомнение: Алистер хорошо умел руководить агентами. Знание — сила. У тебя есть что-то, что хочет агент. Не отдавай это просто так. Он вспомнил Каир: пыль, солнце, серебряный блеск в тенях, нож, огонь в глазах. Он вспомнил, как Соколов заходил в гостиницу: тихий, напуганный, но уверенный сверх меры.
— Расскажите.
— Они хотят разрушить мир, сжечь его и на пепелище построить то, что, вне сомнения, сами назовут прекрасным. Для этого им нужны Носители, а нам Носители нужны, чтобы это остановить. Соколов может запустить их ритуалы.
— Он не станет этого делать. Он же ученый.
— Наука, Гэбриел, — это способ познания, а не набор убеждений. Если они покажут Соколову, на что способны, он им поверит.
— Он сбежал от русских. Он ни за что не встанет на сторону Пламени.
— Возможно. А может, и встанет. У Пламени есть способы наладить сотрудничество, как и у нас. Подкуп разного рода, скрытый и не очень. Конечно, у них есть и способы принуждения. А если не преуспеют и в этом, мы понятия не имеем, до какой степени они усовершенствовали церемонию, которая снабдила вас элементалем. Если Соколов будет упорствовать — и эту возможность я не хочу оспаривать, — они могут вырвать из него элементаль и внедрить его в того, кто им предан. А если и так не выйдет, то, мы подозреваем, они попробуют управлять смертью Носителя и направить элементаль на младенца, которого выберут.
— «Если». «Могут». «Подозреваем».
— Вы ведь знали, что наши сферы пересекаются, Гэбриел. По этой причине многие из нас живут... как амфибии, так сказать. В обоих мирах тайного знания. Мы знаем лишь то, что знаем, — или то, что они нам сообщают. Мы надеемся, что можем отличать правду от вымысла. Но это лишь надежда.
— С Соколовым у них хватит сил совершить... что они там хотят?
— Мы не знаем, сколько элементалей им хватит. Они явно обретут больше силы. И любой Носитель может оказаться тем последним, что им необходим.
Ярость, охватившая Гейба, остыла. Он повернулся. Алистер смотрел в пустую желтую стену, словно в хрустальный шар, который показывал ему неприглядное будущее.
— Мы не сможем его поймать, — сказал Гейб. — Мы не знаем, куда летит самолет. Он может десятки раз сменить позывные до приземления. Они могут сесть в шестидесяти километрах отсюда, а могут — в шестистах. Незамеченными.
Алистер кивнул.
— Мы можем их сбить? — Гейб вдохнул, выдохнул. — Колдовством?
— Волшебством, умоляю.
— Я американец, Алистер. Для нас магия — это колдуны и ведьмы.
В том конце коридора Рослин кричал по-чешски на диспетчеров аэродрома. «Сообщите подробности», — уловил Гейб. Ага. Удачи с этим.
— У нас нет Носителей в Праге, — сказал Алистер. — Я... колдун, как вы говорите. Но нам не хватает Носителя.
— А та баржа на Влтаве...
— Она переместилась, забрав с собой Носителей и их элементали.
Возможно, он говорил правду. А может, врал не краснея, прижимая Гейба к стенке, вынуждая его сказать:
— А как же я, Алистер?
Если Алистер и ощутил триумф, то был слишком осторожен, чтобы это показать.
— Нам потребуется силовая линия.
— Бар Джордан. Она позволит нам им воспользоваться.
— И нужны служители. — Алистер закрыл глаза. — Простите. Ведьмы и колдуны, если вам так больше нравится.
— Один не справитесь?
— Нет.
— Так позовите их, — сказал Гейб.
— Их?
Гейб понизил голос. И произнес зловеще:
— Таню Морозову. Надю Острохину. Нам нужна их помощь.
2.
Таня еле тащилась вверх по ступенькам многоквартирного дома, двигаясь против утреннего потока рабочих и служащих. Мир казался чересчур нормальным после всего, что она вынесла. Как эти люди могут жить обычной жизнью, не испытывая страха перед грядущим хаосом? Как могут они улыбаться, смеяться, подшучивать друг над другом, будто не доживают свои последние дни под угрозой жутких замыслов Пламени?
Надя открыла дверь прежде, чем Таня постучала.
— Боже мой. — Надя сморщилась. — Ты выглядишь...
— Дерьмово. Да, я в курсе.
— Нет. Дерьмово ты уже выглядела. — Надя отступила, чтобы впустить ее. — Это... Это уже что-то запредельное.
Таня взглянула на Надин диван, потертый спасательный плот в цветочек. Каждая косточка в ее теле болела, молила ее сесть, но Таня боялась, что, если сядет, уже никогда не сможет подняться.
— Прежде чем ты скажешь «я ведь тебе говорила»...
— Тихо. Мне на это плевать. — Надя схватила ее за плечи. — Ты ведь здесь.
— Пока. — Таня судорожно вздохнула и закрыла глаза. — Перебежчик у них. Носитель. У Пламени.