Ведьма, пришедшая с холода (сборник)
Шрифт:
Надя нахмурилась, и на мгновение Зерена испугалась, что та раскусит ее ложь. Поймет, что именно она ожидала увидеть. Но спустя мгновение давление в голове Зерены ослабло. Улыбнувшись, она отпустила Надю.
— Простите мою грубость, но я уверена, вы понимаете важность правил. — Зерена облачилась в легкий весеннюю куртку. — Выздоравливайте, товарищ.
— Спасибо, — пробормотала Надя, все еще смущенная.
Зерена не оглянулась. Ей предстояло еще много дел.
3.
Пражский штаб бурлил вокруг Гейба. Агент скрывался в архиве, листал документы с фонариком в зубах, а обычно тихая жизнь штаба ЦРУ взрывалась вокруг него торопливым щелканьем каблуков,
Где-то во внешнем мире, за пределами архива, Фрэнк кричал на Эмили. Фрэнк никогда не повышал голос, ему это не требовалось, но момент — как и вся чертова операция — был исключительным. Растерявшиеся сотрудники задавались вопросами. Шпионы ценят сплетни, как гурманы — икру, и впервые все могли высказать свои страхи, все, кроме Гейба. Они спрашивали: неужели Доминик предал их? Может, его тоже предали? Он сидит сейчас довольный в тропическом раю, смеясь и покуривая сигару? Или тихо лежит на илистом дне холодной Влтавы?
Только Гейб знал правду, но он не мог ею поделиться, а остальные — не знали и компенсировали свое неведение, высказывая подозрения во весь голос. Это не было виной Гейба, хотя, без сомнения, кто-то в Лэнгли захочет повесить все на него — чтобы обелить Дома, а с ним и всех его источников, все его вышестоящее начальство, когда-то добивавшееся его продвижения. Может, их удовлетворит правда или какая-то ее версия, которую они смогут принять, без подробностей: без элементалей, Носителей и всего этого блядского колдовского мира — Дом переметнулся или прогнил. Но Гейб не надеялся на это. Он работал слишком долго. Он рисковал больше всех, и со временем его голова полетит с плеч, неважно — за измену или за грубое несоответствие должности.
Ну и ладно. Пускай. С самого Каира он не ждет, что умрет в постели.
Но ему нужно поймать Дома и Соколова, остановить их, пока есть время. Для этого — как сказал Алистер, для их ритуала — требовалась информация.
«Все, что мы можем нарыть на Соколова, особенно обстоятельства его рождения. Дата, время, место — как можно точнее, мой дорогой. Чем больше мы узнаем, чем точнее определим объект, тем больше наша уверенность, что ритуал сработает».
«Не на Доминика?» — спросил Гейб.
«Нет. Ваш человек — агент. Он скроет ключевые детали в своем досье. Займитесь Соколовым».
Гейб нашел досье в картотеке на букву С, открыл и скопировал главные подробности в записную книжку, которую всегда носил при себе: город, в котором родился ученый, адрес, дата, время. Все точно и ясно. Хорошо бы это помогло. По крупицам, верно? Он закрыл каталог, запер его, вырвал из блокнота страничку, сложил и засунул под наручные часы.
Гейб выключил свет в архиве, вышел в коридор. Пока все нормально. Постарайся казаться занятым. Иди быстро. Шагай торопливо, руки в карманы, пригни голову. Посмотри направо, прежде чем выйти из штаба. Вниз по главной лестнице. Остальной мир ждет тебя за дверями на улицу, а с ним и шанс исправить весь этот бедлам. За дверями — пражские тротуары, холодные, с замерзшим снегом и сажей.
— Гейб!
Довольно далеко от него, чтобы не расслышать. Еще несколько шагов. Он толкнул двери и вышел на холод, пытаясь успокоиться. Его бесил даже пар от собственного дыхания. «Угомонись. Не привлекай к себе внимания».
Кто-то поймал его за руку. Он развернулся, слишком резко для человека, который ни в чем не повинен.
Джош Томс стоял позади, задыхаясь, бордовый от пробежки.
— Джош. Ты простудишься без пальто.
Парень дрожал: холод, напряжение, нервы.
— Ты что делаешь, Гейб?
— Решил пройтись. — Он утихомирил свое сердце, дышал под счет, не отводил взгляд. Мог вести себя нормально, когда требовалось. — Нужно проветрить голову. Вся эта заваруха с Домом — поверить не могу, что он нас предал.
— Ты был в архиве. Я видел, как ты выходил. И ты пошел прямиком на улицу.
«Проклятье». Гейб был прав: парень зря пропадает в канцелярии.
— Ты проверял Соколова для Морозовой? Для Пламени и для Льда?
Поскольку Гейб был профессионалом, он не сбился, не бежал, не врезал Джошу по лицу. Он подумал, на краткий миг, переместив листок блокнота в ладонь, как съесть бумажку по дороге к станции. Расчет потребовал вдоха: Джош напуган, в отчаянии, как и все они. Он знал слишком много. Откуда он взял все эти названия? Что Гейб выдал во время спора с Алистером? Но Джош упомянул Морозову в связи со Льдом, а это значило, черт, что он был в «Водолее». Гейб подошел к нему. Проговорил тихо.
— Я не работаю на Морозову. Она работает на меня. Это крупная игра, Джош. Как айсберг. Ты видишь только его вершину.
— Ты предатель.
— Я не предатель. А вот Дом — да, и, возможно, другие тоже. Думаю, я смогу остановить его. Но нельзя использовать официальные каналы.
— Проклятье, Гейб, если Дом прогнил, если у тебя есть доказательства, в Лэнгли должны знать. Фрэнк должен знать. — Джош поймал запястье Гейба и потянул его назад в посольство.
Гейб не сдвинулся. Джош споткнулся, Гейб поймал его за лацкан пиджака и подтянул ближе, они встали лицом к лицу, нос к носу. На лбу у парня виднелись тонкие, с волосок, морщинки. Гейб их раньше не замечал.
— По-твоему, в Лэнгли не знают? А кто послал Дома к нам?
— Скажи мне, что происходит, Гейб. — Умоляет. — Скажи что-нибудь.
Он чуть не выдал. Проклятье, чуть не выдал. Каково это, выговориться? Поведать парню о ведьмах, колдунах, странных делах, о которых Гейб предпочел бы не знать? «Боль разделенная уменьшается вдвое» — так говорила мама. Но Гейб путешествовал дальше, совершил больше, а потому знал, что какую-то боль не уменьшишь, даже если поделишься.
— Не могу, — сказал он наконец. — Это не твоя игра. Но я могу все исправить, если позволишь.
Джош ничего не сказал.
Гейб отпустил его.
— Я пойду по улице. Тебе не нужно меня останавливать.
Порой авторитет — это все, что у тебя есть.
Он развернулся и пошел.
Джош не погнался за ним.
***
Таня не знала, что ожидала увидеть в «Водолее», но будничная атмосфера ее озадачила. Все шло как обычно. Ведьмы потягивали свои напитки за привычно оживленными спорами о фармакопее, а мужчины в куртках с жесткими воротничками тонули в тени полукабинетов. Она поправила сумку на плече, позволив ей упереться в бедро. Нормальность — это хорошо. Это и есть цель. Если им удастся совершить ритуал, если они и впрямь могут довериться американцу — и Льду, если уж на то пошло, — никому об этом даже знать не требуется.