Ведьма, пришедшая с холода (сборник)
Шрифт:
— Что с ним?
— Ты не хмуришься. — Джош ухмыльнулся. — Это... странно.
Гейб был не прочь привыкнуть к странному.
***
Драгомир: доволен и выдает приличные разведданные. Пока ничего слишком уж пикантного, но лучшие агенты — это устойчивая утечка, ничего чрезмерно вопиющего, ради чего пришлось бы вызывать водопроводчика, — так, редкие капельки в течение многих лет.
Андула: пропала с той ночи, как он преследовал ее с Морозовой по городу. Это беспокоило Гейба. Он бродил возле университета, заметил стайку друзей, которых видел с ней на лекции, — место
Но, может, вербовка прошла не так, как Морозова планировала. Может, Андула испугалась: не ожидала привлечь внимание резидентуры — и сбежала. Куда? Он вынул досье, которое завел на нее (и так и не закончил заполнять), и принялся искать зацепки. Может, она вернулась к маме, на ферму на западе Чехословакии...
Джош за своим столом поднял бровь.
— Это досье той студентки?
Гейб быстро взглянул на него.
— Мне пришла мысль...
— Я начинаю думать, что ты влюбился. — Джош расхохотался, его глаза блеснули. — Мы прочесали полгорода — и ничего. Извини, Гейб, но это висяк.
— Она пропала. Не показывалась на занятиях неделю. Ты не считаешь это подозрительным?
— Возможно. Но версий много. Например, она одумалась и не хочет продавать своих соотечественников русским.
— Они могли что-то с ней сделать, — возразил Гейб.
— И ты ничем не можешь ей помочь. Это вне нашей юрисдикции. И знаешь, где еще не появлялось ее имя? — Джош стукнул кулаком по стопке бумаг, над которыми трудился. — В списке гостей для вечеринки в честь дня французской культуры. Ты ведь это мне поручил?
Гейб посмотрел на открытую дверь кабинета Драммонда, где Фрэнк изучал последние телеграммы из штаба. Пока начальник доволен, но Гейб не мог избавиться от воспоминания, как он потел во время их беседы сразу после провала с Драгомиром — как тогда Фрэнк его назвал? Большой тупой лабрадорихой?
Джош прав: он не мог таскать одну и ту же палку вечно. В их кругах память слишком коротка, чтобы долго кичиться вербовкой Драгомира. Если он собирался заняться Андулой, ему придется делать это в свободное время — время, которое требовалось ему для восстановления своей репутации в пражской резидентуре.
— И? — спросил Гейб. — Нашлись гости, которые тебя заинтересовали?
Покуда безбилетник вел себя прилично, он намеревался выбить столько побед, чтобы даже в Лэнгли забыть не смогли.
***
Безбилетник в голове Гейба был настороже, настраивался на окружающий мир, будто осматриваясь и принюхиваясь к вечернему воздуху.
Гейб остановился у подножия Карлова моста. Натриевые фонари горели вдоль берегов, отбрасывая свет на булыжную мостовую, крыши из глиняной черепицы и пятна грязи в сугробах у дороги. Но нет, что-то еще было здесь — что-то, чему тут не место. То же тупое, пульсирующее чувство, которое он так сильно ощутил, когда следил за Андулой и Морозовой — только теперь он был лучше подготовлен, чтобы отфильтровать фоновый шум.
Он почувствовал металлический привкус в горле и тяжелый жар в глубине сознания.
Кровь.
Гейб прошел на юг вдоль реки, и привкус крови угас. Вновь приблизился к Карлову мосту — ощущение усилилось. Начал пересекать мост, но инородность потянула его на север — чуть севернее, и он перегнулся через перила, вызвав удивленные взгляды закутанных в шерстяные шарфы прохожих.
Кровь. Вот что это за элемент. Гейб надеялся, что он не стоит над местом преступления. Но было что-то сильное в этом притяжении, что-то мощное. Это качество подразумевало, что кровь использовалась в колдовских целях. Она пульсировала, заряженная силовыми линиями и волей ведьм, которые ее задействовали.
Однако магия крови — зловещая сама по себе. Вдруг то, что он чувствовал на мосту, как-то связано с Пламенем?
Гейб проследил взглядом путь Влтавы на север — или, точнее, посмотрел на тонкую корку льда, которой покрылась река. Казалось, ничего не изменилось с последнего раза: она была припорошена снежком, испещренным следами животных, с пунктиром из нескольких упрямых барж, пережидавших холодный плен. Задержав взгляд на ближайшей барже, к северу от моста, Гейб отчетливо почувствовал, как кто-то шаркает и ворочается в его сознании.
Он отвернулся от баржи, и безбилетник снова пошевелился — будто вздохнул.
Не бывает совпадений — ни в шпионаже, ни в магии, сказал себе Гейб.
Он ушел с моста и побрел на север вдоль реки, пока не встал напротив баржи. Гул теперь ошеломлял: он громко пульсировал в ушах, смешиваясь с пульсацией крови, прихлынувшей к голове. На барже чувствовалась не только кровь: Гейб с облегчением различил множество других элементов. Похоже, там их десятки: железо, камень, медь и уйма других, которые он еще не научился определять. Соль, пожалуй. Что-то возникло в его сознании, гладкое и блестящее, как капля свечного воска. И запах, который свербил в его памяти сильнее, чем в памяти безбилетника: запах специй, удушливый воздух и...
Гейб пошатнулся и схватился за каменные перила набережной. Он услышал пение — смесь незнакомых языков зазвучала в дальних закоулках его памяти. Ощутил острый укус лезвия на тонкой плоти. Крик — его горло обнажило свою изнанку.
Он еще кричал? Гейб зажмурился и вдыхал глубже, пока воспоминания не исчезли. Медленно открыл глаза. Нет. Он не кричал вслух. Не здесь, не в Праге — никто на него не смотрел, даже не обращал внимания. Крик остался в воспоминаниях.
О том, что случилось с ним в Каире.
Что бы ни происходило на той барже, оно напомнило ему о слишком многом — о том, что он уже не мог игнорировать.
2.
— Ах, вас-то я и надеялся увидеть. Сюда, Гейб, сядьте. Это... Это, мой друг, шотландский виски. — Алистер махнул бокалом с золотистой жидкостью в сторону Гейба. — Посмотрим, удастся ли вам научить своего приятеля различать настоящую выпивку. Больше никакой мочи шетлендских пони.
Гейб подхватил трость Алистера, которую тот оставил возле пустого стула, и поборол желание ударить его ею.