Ведьма с Портобелло

Коэльо Пауло

Антуан Локадур, историк

Во всей этой длинной вере­нице ошибок меня более всего удивляет наивность Хи­рона Райана, матерого журналиста с международным опытом. В разговоре он упомянул, что заголовки табло­идов буквально вгоняли его в столбняк.

«Диета от Богини!»

«Худейте за едой, призывает Ведьма с Портобелло».

Мало того что Афина затронула такую чувствитель­ную сферу, как религия, она пошла еще дальше: заго­ворила о диете, предмете общенационального интереса, куда более важном, нежели войны,

забастовки или при­родные катаклизмы. Не все верят в Бога, но все хотят похудеть.

Хозяева окрестных магазинов рассказывали репор­терам, что видели, как горят черные и красные свечи, и что перед коллективными церемониями происходят ритуалы с участием всего нескольких человек. Покуда все это отдавало лишь дешевой сенсацией, однако Райан предвидел шумный судебный процесс, на котором сторона истца использует любую возможность, чтобы доказать не только факт клеветы, но и покушение на основополагающие ценности нашего общества.

Тогда же одна из самых влиятельных газет опубли­ковала статью евангелического пастора, преподобного Йена Бака, где, в частности, говорилось:

«Как истинный христианин, я, получив не­заслуженное оскорбление, затрагивающее мою честь, обязан подставить другую щеку. Однако мы не имеем права забывать, что Иисус не толь­ко подставлял другую щеку, но и хлестал бичом тех, кто намеревался превратить Божий Дом в воровской притон. Нечто подобное предстает сейчас нашим глазам на Портобелло-роуд: куч­ка бессовестных шарлатанов, рядящихся в ризы спасителей душ человеческих, раздают несбыточ­ные посулы, питают химерические надежды, обе­щая тем, кто станет их последователем, не только исцеление от любых недугов, но и избавление от лишнего веса.

И потому мне не остается ничего иного, как обратить к правосудию призыв разрешить эту нетерпимую ситуацию. Адепты новоявленной ереси уверяют, что способны пробудить в че­ловеке не виданные прежде дарования, отри­цают бытие Божье, тщась заменить Его языче­скими божествами – Венерой или Афродитой. Они уверяют, что дозволено все что угодно, при условии, что делается с «любовью». Но что такое любовь? Аморальная сила, оправдывающая лю­бую цель? Или компромисс с истинными ценно­стями нашего общества, такими, как традиция и семья?

* * *

К следующему собранию, предвидя повторение ав­густовской битвы, власти приняли меры безопасности и во избежание столкновений прислали к складу пол­десятка стражей порядка. Афине, которую на этот раз окружало несколько телохранителей, пришлось услы­шать не только рукоплескания, но и проклятья. Какая-то женщина, увидев с нею мальчика лет восьми, через два дня, руководствуясь принятым в 1989 году законом о защите детей, потребовала лишить Афину родитель­ских прав, поскольку та причиняет своему сыну «силь­нейший моральный ущерб». Воспитание ребенка долж­но быть поручено отцу.

Одна бульварная газетка сумела разыскать Лукаса Йессена-Петерсена, однако тот не захотел давать интер­вью и требовал, чтобы репортеры не смели упоминать Виореля в своих статьях, – иначе он за себя не ручается.

На следующий день таблоид вышел с огромным за­головком на всю полосу: «Бывший супруг Ведьмы с Портобелло уверяет, что ради сына готов совершить убийство».

В тот же день в суд были поданы еще два ходатай­ства, основанных на пресловутом законе, но с той раз­ницей, что ответственность за благополучие ребенка предполагалось возложить на государство.

Собрание не состоялось, хотя у дверей собрались сторонники и противники, а полисмены в форме не да­вали им сцепиться. Афина не появлялась. То же самое произошло и через неделю, только на этот раз и публи­ки, и охраны было меньше.

На третью неделю остались только увядшие цветы у входа. Какой-то человек предлагал всем желающим фотографии Афины.

Газеты утратили интерес к этой теме. Когда же пас­тор Бак сообщил, что отзывает свой иск о защите от кле­веты и диффамации, «ибо христианское чувство велит ему простить раскаивающихся в своих заблуждениях», ни одно из крупных ежедневных изданий не пожелало уделить этому заявлению место на своих страницах, так что пришлось опубликовать его в разделе «Письма чи­тателей» в малотиражной газетке округа Кенсигтон.

Насколько я знаю, события так и не обрели обще­национального резонанса и освещались лишь в ряду других лондонских новостей. Когда через месяц после этого я побывал в Брайтоне, никто из тамошних моих друзей даже не слышал про Афину.

Странно: у Райана были все возможности раскру­тить это дело, и публикация в его газете задала бы тон всем остальным. Но, к моему крайнему удивлению, он не напечатал ни единой строчки, касающейся Шерин Халиль.

По моему мнению, произошедшее преступление ни­как не связано с предшествующим конфликтом на Пор­тобелло. Скорей всего, это – зловещее совпадение.

Хирон Райан, журналист

Афина попросила меня включить мой диктофон. С собой она принесла свой собственный – какой-то неизвестной мне модели, весьма, как теперь говорят, «накрученный» и совсем миниатюрный.

– Прежде всего хочу заявить, что мне грозит смерть. Во-вторых, обещай, что в случае моей гибели ты пре­дашь эту запись гласности лишь через пять лет. В буду­щем станет ясней, что правда, а что – ложь.

Скажи, что согласен, ибо это будет значить, что мы заключаем формальный договор.

– Согласен. Но все же считаю, что…

– Нечего тут считать. Если меня найдут мертвой, эта запись будет моим завещанием. С условием – не обнародовать ее сейчас.

Я выключил запись.

– Тебе нечего бояться. У меня есть очень влиятель­ные друзья в так называемых властных структурах. Они мне многим обязаны. Я был и буду им нужен, так что мы можем…

– Разве я не говорила тебе о своем друге из Скот­ланд-Ярда?

Как – опять? Если он на самом деле существует, по­чему его не было в те дни, когда мы так нуждались в его помощи, когда Афину и Виореля могла растерзать толпа?!