Ведьма западных пустошей
Шрифт:
Люди расступились, как волны — казалось, по площади плывет огромный кит. Моше сунул руку в карман, вынул бархатный мешочек и бросил Бастиану — тот ловко поймал его.
— Готовы в лучшем виде, милорд! — довольно крикнул он.
«Ты с ума сошел», — только и смогла подумать Аделин. Нет, этого не может быть. Она умерла, конечно, она умерла. Сгорела заживо и теперь видит райский сон в посмертии. Этого ведь не может быть на самом деле… Но Бруни проворно опрокидывал бочки с водой, и огонь гас с отвратительной вонью и шипением, и люди на площади кричали что-то
Бургомистр обманчиво мягкой походкой приблизился к Бастиану. Правую часть его лица оттягивало вниз в пугающей гримасе. Казалось, Гейнсбро-старшего вот-вот хватит удар.
— Что за шутки? — хрипло поинтересовался он. — Какое «беру в жены»? Как вы смеете?
Бастиан одарил его очаровательной улыбкой, но в его глазах клубилась тьма, и за ней плыло нечто такое, от чего надо было бежать без оглядки.
— Все именем закона, — напомнил он и вынул из кармана желтый листок телеграммы. — Разве мы живем не ради этого? Вот и ее величество полностью поддерживает и одобряет мое решение. И своей владыческой волей благословляет этот брак.
Бургомистр посмотрел на телеграмму так, как мог бы смотреть на кусок еды, который вырвали у него изо рта.
— Вы за это ответите, — прошипел он, и тогда Аделин все-таки лишилась чувств.
***
— Да уж, физиономии были у них — залюбуешься. Что у Гейнсбро, что у его молодчиков. Я уж испугался, что их сейчас паралич разобьет, всех сразу. А у нас столько лекарств нет, чтобы их вылечить.
Под щекой чувствовалась прохладная грубая ткань подушки, и Аделин подумала, что все-таки умерла. Она не могла сейчас лежать на кровати, накрытая тонкой простыней, среди витающих запахов лекарств. И уж тем более, рядом с ней нечего было делать Бастиану — Аделин чувствовала пряный аромат его духов. Столичные, дорогие, здесь такие были только у него.
Да, Бастиан был с ней. Аделин всей кожей ощущала его тепло и захлебывалась в том, что можно было назвать благодарностью.
— Все хорошо, слышите? — прозвучал над Аделин ободряющий голос. — Все уже хорошо. Не надо плакать.
Что-то острое клюнуло Аделин в руку. Она открыла глаза и увидела доктора Холле, который убирал шприц. Врач выглядел так, словно у него был личный, очень важный праздник.
— Ловко же вы дали бургомистру по носу! — одобрительно произнес он, глядя куда-то в сторону. Аделин перевела взгляд и увидела Бастиана, который действительно сидел на краю больничной койки в светлом халате, небрежно накинутом на плечи поверх формы.
— Сам не верил, что все получится! — воскликнул он. — Но вот вам закон, вот вам ведьма с костра. Вот я. И крыть ему нечем.
Доктор улыбнулся и отложил шприц в сверкающую металлическую плошку.
— А телеграмма?
— Он дальний родственник королевской семьи, — холодно сказал Бастиан. — А я сын Альвена Беренгета, и это очень много значит. Ее величество одобрила мое решение и благословила нас.
— Полагаю,
— О, я уверен в этом, — рассмеялся Бастиан. — Такая родня — настоящая заноза в седалище. И сидеть неудобно, и не вытащить никак.
Улыбка доктора стала еще шире и светлее.
— Вот, очнулась ваша невеста, — заметил он и поинтересовался: — Как вы себя чувствуете, Аделин?
Аделин не знала, что ответить. Она еще не могла поверить в то, что осталась в живых. В носу клубился запах костра, уши заполняла могильная тишина площади. Какая-то ее часть все еще была там, под памятником, у позорного столба.
Она подняла левую руку к лицу, дотронулась до щеки. Жива. Бастиан спас ее. Страшный сон закончился. В окно беспечно светило солнце, свежий ветер приносил запах трав и цветов с далеких полей.
Мысли путались. Аделин все еще не могла поверить в то, что осталась в живых.
— Удивляюсь, что я здесь, а не там, — прошелестел голос, и Аделин не сразу поняла, что это она и говорит.
— Через час можете ехать домой! — сказал доктор Холле и добавил: — О брате не волнуйтесь, он ничего не знает. Я вчера заезжал к нему, все было в порядке. Ваш Барт прогнал почтальона с газетами.
Слава Богу! Аделин вздохнула с облегчением. Пусть бы Уве никогда не узнал о том, что она стояла на костре, привязанная к позорному столбу, и бургомистр лично поджег хворост и бревна.
Когда доктор вышел, Бастиан пересел поближе и осторожно, так, словно Аделин стала невероятно хрупкой, и он боялся ее сломать, взял ее за руку.
Это прикосновение окончательно развеяло злые чары. Ночь в тюрьме и путь на костер оказались кошмаром, который наконец-то растворился с первыми лучами рассвета. Не до конца понимая, что делает, Аделин схватила руку Бастиана и прижалась к ней губами.
— Что ты, не надо, — Бастиан отстранился, отнимая руку, и его лоб прочертила вертикальная морщина, сделав изувеченное лицо одновременно смущенным и строгим. — Аделин, слышишь? Все уже хорошо.
— Да, — Аделин села на койке и некоторое время сидела неподвижно, всматриваясь в лицо Бастиана. — Да, конечно. Бастиан, я не знаю, как тебя благодарить…
Его взгляд стал таким, что Аделин осеклась и умолкла. Бастиан мягко погладил ее по щеке и произнес:
— Полежи еще немного. Потом я отвезу тебя домой.
Обжигающее понимание заставило Аделин содрогнуться. Они поженятся! Вот этот человек с исчерченным шрамами лицом, который сидит с ней рядом, станет ее мужем!
Она не понимала до конца, что испытывает: ужас или радость.
— Ты уверен? — негромко спросила Аделин. Бастиан снова рассмеялся.
— В том, что тебя надо отвезти в Итман? Да, уверен.
— Нет, — прошептала Аделин. Щеки вспыхнули румянцем, в горле шевельнулся ком. — Что ты возьмешь меня в жены. Меня, ведьму.