Ведьма
Шрифт:
Ацетон перевел взгляд на шпану. Те вальяжно облокотились о дверные косяки и ухмылялись – «во, мол, мужик дает! Ему тут крупные неприятности светят, а он еще и выпендривается!»
– Ну, мои. А в чем дело?
– Серьезные люди?
– А! – махнул небрежно рукой Ацетон, – на посылках у меня бегают…
– Больше не бегают, – продолжил за собеседником Кнут, лениво вытирая кровь с ножа о штанину брюк одного из «побегушников». – Поговорим?
В комнате даже никто не понял, что произошло. Просто в какой-то момент два незнакомца сделали синхронные неуловимые
– Всем сидеть, – спокойно сказал Кнут. – Кто дернется – умрет тотчас же.
Дернулся, на самом деле, только один, вернее, одна – женщина Ацетона. Остальные просто замерли и, не отрываясь, смотрели на Могилу. Они словно не замечали истерики девицы, которая сначала принялась кричать, затем закрыла лицо руками и завыла. Короткий бросок ножа – и вой прекратился. Девка тихо сползла под стол, и в комнате восстановилась тишина.
– А вот теперь – поговорим.
И он присел за другой край стола.
Могиле понадобился еще не день и не два, чтобы заметить, осознать и научиться пользоваться своими новыми способностями. Да, он потерял возможность убивать заклинаниями, но обрел нечто не менее ценное – способность подчинять себе людей. Как этот дар действовал, Кнут поначалу не понимал. И хотя он до сих пор до конца не разобрался в тонкостях его использования, но одно знал точно – перед ним оказывались бессильны люди, на чьих руках была кровь безвинных жертв. После разговора с ним у них уже не возникало никаких агрессивных мыслей в его отношении – напротив, они становились верными и преданными союзниками бывшего мага.
Как же ему повезло, что он попал именно сюда, на территорию самого богатого золотом прииска страны – здесь был просто рай для таких, как Могила. Тут собирались и действовали многочисленные криминальные группировки, возникали там и сям воровские притоны, расцветал теневой бизнес.
Многое из того, что рассказывал Кнуту Бухучет, тот не понимал – история этого мира была долгой и очень запутанной. Прошлое, из того, что рассказал секретарь, не сильно отличалось от его собственного мира, на будущее Могиле было и вовсе наплевать, а настоящее выглядело малопонятным. Особенно та часть, которая касалась бесчисленных машин и каких-то таинственных волн, которые нельзя увидеть, но с помощью которых можно передать звук, изображение… Это как? Могила чуть голову не свернул, пытаясь осознать, но потом бросил. В конце концов, в его мире тоже есть много непонятного, окажись тот же самый Бухучет сейчас там – он бы дар речи потерял, увидев магию Могилы.
Непонятным и непостижимым остались для Кнута и все рассуждения секретаря о якобы справедливости для всех, и каких-то – вот бы ещё вспомнить! – общечеловеческих ценностях и прочей бессмыслице. Это Могила даже слушать не стал – велел Бухучету заткнуться и перейти к более важным делам – денежно – вещевым отношениям. Особливо в части золота и оружия.
И вот тут Могилу ждал большой облом. Он даже задохнулся от возмущения. Как это – нельзя носить оружие? Что, совсем-совсем? А как же теперь жить?!
Постепенно, слой за слоем, Могила открывал для себя и познавал особенности жизни в мире, куда он попал. Его изощренный ум, стальная воля и уверенность в собственных силах стали заслоном на пути к безумию, которое поджидало бы его, прояви он хоть немного слабины.
Да, это не его мир. Да, он больше не боевой маг. Да, здесь есть свои ограничения. Но, по сути, этот мир не так уж сильно отличается от того, который он оставил. И при правильном подходе к делу еще неизвестно – где он устроится лучше – в мире с магией или тут, рядом с какими-то непонятными радиоволнами…
Проститутка весело напевала какую-то песенку, причесываясь перед зеркалом. В отражении она поймала взгляд Кнута и кокетливо ему улыбнулась.
– А девчонки говорили, что ты крут, а ты – Кнут, – пошутила она, и сама засмеялась своей шутке.
Могила снисходительно ей улыбнулся.
– Завтра еще придешь?
– Приду, – засмущалась девка, – меня, кстати, Анной зовут. Ты б запомнил, что ли?
– Денег тебе Бухучет даст, подойди к нему, – вместо ответа сказал Кнут.
Он немного помолчал, затем спросил:
– Значит, ты меня не боишься?
– А чего тебя бояться? Я когда шла, боялась, а как увидела – сразу во мне что-то перевернулось, я поняла – сладится у нас. А вообще – я не из пугливых. На зоне всякое повидала, меня испугать непросто.
– Так ты, что, осуждена была? – повел Могила бровью. – В тюрьме сидела?
– Ага, – кивнула та, подкрашивая губы помадой, – я ребенка своего в ванне утопила. Дура была, что с меня взять – семнадцать лет…
Глава 6
Колдун оказался человеком слова – дал денег на реконструкцию отопления в монастыре и прислал людей для установки оборудования. Отдельную сумму выделил Дане для ее занятия – сбора трав. А дней через пять к дверям обители подъехал внедорожник, доверху груженый всяким аптечным оборудованием. Замысловатых приборов в поставке не было – Колдун понимал, что Дана в современном оборудовании вряд ли разберется, да и методы у нее, прямо сказать, были «средневековые» – что с отшельницы можно взять?
Благодаря поддержке Александра Петровича задумка Даны становилась все более реальной, и, видя такое дело, игуменья Марфа выделила для травницы специальную комнату в жилом корпусе, разрешив девушке беспрепятственный доступ туда в любое время дня и ночи.
– Мне бы в помощь кого-нибудь из сестер, да помоложе, – попросила Дана матушку Марфу. – Мы сборы травяные будем делать, а Александр Петрович обещал наладить их продажу – у монастыря деньги появятся, это же благое дело! Крышу почините, крыльцо отремонтируете, да на продукты и одежду – разве вам не нужно?
– Да как же я могу, деточка? У нас же, вон, работы сколько! А еще службы… Ни одна сестра не может пропустить – с этим тут строго!
– Так теперь печь топить не надо будет! И еду готовить станет проще. Отопление-то теперь другое, матушка! Вот и освободится для нового дела человек, разве нет?