Ведьма
Шрифт:
В голове стола высился, как скала, тот, на кого не всякий раз отваживался Славко поднять глаза — страшный закраец, Ивайло, по прозванью Щур. И вправду, сколько лет вожаку вольного города, не решился бы сказать никто. Длинные белые волосы заплетал Ивайло в косу, а конец косы заправлял за пояс. Несмотря на то что уже много лет жил под Черной, а привычек не изменил. Не стриг волос, не расставался никогда с клинком, и рубашка его была вся расшита волчьим зубом. Славке всегда было не по себе рядом с главарем лесного города. Возчик сел так, чтобы тот не заметил его, но
Славко опустил голову, зачерпнул ложкой похлебку. Кивнул стряпухе, благодарствую, мол, матушка. Она не улыбнулась, только склонила голову в ответ. Из-под стола показалась широкая, лоснящаяся морда пса. Возчик вытащил пальцами из миски кусок мяса на косточке и бросил ему. Пес поймал подарок на лету и скрылся под скамьей.
Тем временем Ивайло поднялся, хотя при его росте и так был виден всем за столами. Подождал, пока стихнут оживленные разговоры, и, ни к кому в особенности не обращаясь, выговорил:
— Вольный люд, недавно приходил ко мне один родственник от князя Милоша из Скравека. Говорит, кума тяжела. В гости зовет. Спрашивает, не помогут ли мои молодцы куме от бремени разрешиться.
— Как не помочь, — хохотнул кто-то. — А что повитухе князь Милош обещает?
Славко напряженно уставился в миску. На носок его сапога упала жирная капля с волоконцем мяса в центре. Дрогнула у стряпухи рука, когда подавала через стол щи. Из-под стола снова высунулась собачья голова — и капля исчезла. Остался только широкий след языка.
— Все, чем кума поделится, и еще десять горстей с каждого лошадиного хвоста, — ответил Ивайло.
— А себе что просит? — зашумели мужики недоверчиво. Уж больно щедр был скравчанин. Обычно, если нанимал кто вольных куму растрясти, так брали пол-скарба.
Ивайло обвел всех желтым волчьим взглядом.
— А себе просит куманька. Но живого и не помятого. Князя Влада куманек, — голос главаря понизился, стал глуше, — книжник Конрад.
Все тотчас притихли. Шутка ли. Конрад, правая рука Владислава Чернского. За такого куманька и втридорога заплати, все равно мало будет. Потому что если попадешься на таком деле, то о Страстной стене Владовой мечтать будешь и Цветноглазую звать как милку. Знающие люди говорили, что Игор умеет человека живого по седьмицам под пытками держать, а упустит, так князь Влад из рук Безносой достанет и не отдаст, пока своего не получит.
— Так что, молодцы, кто куме на вспоможение поедет? — усмехнулся Ивайло. — Дяденька Щур вам работу в миску кладет, а вы нос воротите.
— Так это… книжник он, — пробормотал кто-то из мужиков себе под нос.
— А хоть бы и золотник, — оскалился в улыбке главарь, — у него одна книжка, а у нас стальные клинки. Стали истиннорожденные ой как боятся. Стоит его в стальные оковы сунуть и книжку отобрать — и будет ваш Конрад не страшнее малого ребенка. А уж как напасть на одного всей сворой, не мне вас учить. Все ученые. С новой луной Конрад объезжает сторожевые башни. Что этот ветров сын там делает, одна Безносая знает. Вот и возьмите его рядом
За столами послышались смешки. Мужики подбадривали друг друга, подталкивая подняться и взять на себя новое дело. Барыш обещал быть хорошим. Конрад обычно путешествовал до башен с обозами попроще. Охраняло больше имя Владислава и гербы на плечах.
— А что, дядя Славко, — Щур обратил к возчику свои желтые глаза, — ты же у нас лошадный. В Черне бываешь. Есть там свои люди, которым в радость будет Владислава как цепного пса растравить? Добудь себе место возницы при Толстом Конраде. А? Хороша мыслишка?
Ивайло подмигнул. Все приободрились. Полторы сотни глаз уставились на Славко. Тот не стал отвечать, только кивнул и снова опустил голову. В грабежах он участвовать не любил. Но — с волками жить, по-волчьи выть. Да и от мысли начиркать грязи в щи князю Владу на душе становилось теплее.
— Что-то ты не весел нынче, Борислав Мировидович. — Ивайло сел, развалившись, так что плечи его заняли место, что сгодилось бы двоим. Сидевшие рядом двинулись — словно отхлынули от вожака.
— Я видел топь. Возле Владовой сторожки.
За столом все замерло на мгновение, и вновь поднялся шум. На этот раз уже не радостный, а тревожный.
— Сюда добралась, — зашумели за столом. — Видно, Влад ее ближе подманивает.
— Сам видел? — грозно придвинулся закраец. — Где?
— Со стороны главных ворот. Башня на лесной косе, — отозвался Славко. — Топь изломала калечного словника, я сам башенных в Черну за пополнением привез.
— Словника? — тихо, словно про себя, повторил Щур, теребя в пальцах свою белую, как пепел, косу. — Насмерть?
Возчик кивнул. Ивайло был слабым ведьмаком. И сталь не пугала закрайца, потому что той силы, что текла в нем, стальной клинок даже не чувствовал. Если уж совсем припечет, мог Щур выбрать камень побольше или крепкий кряжистый дуб и попытаться раскачать силу. Но больше полагался на холодный и жестокий ум и верный закрайский клинок.
Но сколь ни мала была сила Ивайло, если потянет топь, рванет — всего изломает, пока до капельки не высосет.
Славко видел, что творится в душе у вожака. Мужики, большей частью мертвяки, не ведали, что такое сила. Другие — слабенькие маги, прибившиеся к вольным, заметно струхнули.
— И что думаешь, Борислав Мировидович? — не позволив страху отразиться в желтых глазах, спросил закраец у возчика.
— Шире стала радугина пасть. Скоро начнут хватать всякого мага, кто под руку подвернется. Так что, если есть у вас друзья среди истиннорожденных, пусть держат ухо востро, — проговорил Славко. — Так что нашим магам высовываться из лесу сейчас опасно. Налетят на дружинников или башенных — и скормит Владислав топи.
Закраец хотел спросить еще что-то, но сдержался. Растянул тонкие губы в улыбке.