Ведьма
Шрифт:
В воскресенье Степану становится лучше, они едут к ведьме в больницу. Не видевший ее уже около недели Степан настолько потрясен измотанным видом Ксении, что с трудом скрывает шок. Хотя разве можно что-либо скрыть от ведьмы? На обратной дороге домой мужчина, отвернувшись к окну, превозмогая себя, выдавливает:
— Я не знаю, какая кошка между вами пробежала, но… Сделай что-нибудь, а? Она же умирает!
— Что ты предлагаешь? Трахнуть ее прямо в палате?!
— Почему бы и нет! У нее vip, вряд ли вас кто-то потревожит!
— А сама ситуация тебя не напрягает?!
— Меня напрягает только то, что она умирает! — буквально выплевывает слова.
— А то, что мы двое ее трахаем, нет?! Это в порядке
— Если ей это нужно, то — да! В порядке вещей. Лучше так, чем ее потерять, не находишь?
— Черт-черт-черт! Как же мы вляпались в это, а?
Одной рукой держит руль, второй в отчаянии потирает затылок:
— Околдовала она нас, что ли?
Степан молчит, уставший. Спина вновь противно ноет, и даже на ревность сил не остается, хотя, высадив его у дома, Игорь и возвращается в больницу. И Степану совершенно понятно, зачем.
Игорь входит в палату, Ксения лежит, свернувшись клубком, отвернувшись к окну.
— Решил заняться благотворительностью? — хриплый вопрос.
— Нет, решил избавиться от проблем одним махом! Точнее… Трахом.
— Ты такой милый, — шепчет.
— Все для тебя!
И он молча раздевается, бесцеремонно сдвигает ее с края, ложится рядом. Забирается рукой под футболку, вверх, к груди, сжимает до боли соски, крутит их между пальцев. Одновременно стаскивает с попки трикотажные штаны, не удосуживаясь их снять. Рукой проверяет готовность — влажная. Хорошо! Врезается в нее одним толчком, она стонет приглушенно в подушку. Ни поцелуев, ни ласки — одна механика. Мужчина понимает, что без дополнительной стимуляции она не кончит, опускает руку к клитору, трет его, поглаживает. Ксения всхлипывает в вымученном оргазме. В несколько движений ее догоняет мужчина, выплескиваясь ей на спину, после чего молча одевается и уходит.
Ксению выписывают через два дня. Как же она счастлива оказаться дома! Дел накопилось множество, но она не спешит браться за все сразу, понимая, что за последнее время ее энергетический баланс нарушен настолько, что ставит под угрозу само ее существование. Надо беречься.
Она с радостью наблюдает за успехами Степана, который заметно продвинулся в своей реабилитации, и постепенно возвращается к остальной работе. Только одно не дает покоя — Игорь. Он как будто надломился. Ксения отчетливо это видела и… не ведала, как помочь. Первый раз в жизни, наверное. Она знала, что мужчина влюблен, но он всеми силами пытался отречься от этого чувства, перебороть его, что еще больше усугубляло его душевные метания. Игорь изменился. В нем исчезли легкость и мальчишеская бесшабашность, появились злость и показная жестокость, совершенно ему не свойственные до этого.
Степан же, напротив, пылинки с нее сдувал, как с вазой хрустальной носился. И оторваться не мог. Или не хотел. Постоянно касался, ласкал, поглаживал. Он освоил все доступные для него формы удовлетворения Ксении. Он выучил все оттенки ее удовольствия. Так почему она не может этим ограничиться? Почему безропотно раздвигает ноги, когда Игорь приходит к ней? А он приходит. Ставит на колени и остервенело врывается, ни слова не говоря. И она каждой порой впитывает его эмоции — любовь, ненависть, злую черную похоть. Вот и в этот раз так — вбивает ее в кровать, жестко, не давая спуску. Ксения хнычет и подается навстречу движению.
— Нравится, да? — издевательски, — тебя по-всякому можно… Да, Ксения? Лишь бы кончить. По хрену, с кем! — рычит злые слова в такт каждому резкому толчку.
Игорь взрывается, выплескивается в ее глубины, грязно матерясь, отправляя этим ведьму за грань.
Слазит с нее, запутавшийся и потерянный. Не знающий себя таким.
— Завтра день рождения у Степана. Поздравить не забудь, — бросает язвительно на прощание и уходит прочь.
Ксения долго ворочается в постели, не в силах уснуть. Мысли одолевают, кружатся в голове, предлагая самые различные варианты развития событий. Банальные догадки, не имеющие ничего общего со знанием. Ей больно от всего происходящего, но и по-другому нельзя! Это их путь, и они должны его пройти — вот что она знает наверняка. А что в конце этого пути — ей неведомо. Встает с кровати, идет тихонько к Степану, укладывается рядом с ним. Вот ее тихая гавань. Теплый, родной… А Игорь — Игорь шторм. Но и он когда-нибудь утихнет. Вопрос только — какие разрушения он успеет принести в их жизни до того, как это случится.
Просыпается от нежных поглаживаний Степана. Только он может так…
— С днем рождения, любимый.
— Спасибо, — шепчет ей в шею, продолжая настойчивые ласки, — а это, очевидно, мой подарок? — проводит пальцами по истекающей соком промежности, — или это? — касается влажными пальцами сосков.
И от этих нежных, трепетных прикосновений она с ума сходит:
— Любою тебя, — шепчет.
А он становится совершенно неуправляемым от этих слов. Переворачивает ее, подталкивает вверх так, что она садится на его лицо, рычит, когда ощущает на себе ее влагу. Врывается в нее языком, прикусывает клитор. И сразу двумя пальцами внутрь. Понимает, что там совсем недавно было кое-что большее, гонит ревность прочь, добавляет еще палец, и еще… Она плотно обхватывает его руку, всхлипывает от удовольствия, а он таранит ее изнутри и снаружи, пока Ксения не кончает с громким удовлетворенным криком.
Выбираются через несколько минут из постели, а сами оторваться друг от друга не могут. Эту картину и застает вошедший в комнату Игорь. Его глаза темнеют, приобретая цвет штормового моря.
— С днем рождения, друг, — делает ударение на последнем слове.
— Спасибо, — спокойно отвечает Степан.
— Какие планы? Праздновать-то будем? — интересуется Игорь.
Степан пожимает плечами, глядя на Ксению:
— Ты как? Сможешь пораньше освободиться?
— Конечно. О чем речь?
Ксения действительно быстро управляется с делами и возвращается на хутор. Во дворе уже разожжен мангал, и аромат готовящегося мяса вызывает обильное слюноотделение у голодной, как волк, Ксении. Верный тоже заинтересованно поглядывает на костер, лежа у своей будки на передних лапах.
Игорь и Степан накрыли на веранде праздничный обед и ждали только ее. Расселись по местам, закутавшись в пледы, откупорили бутылку хорошего вина.
— Ну, за тебя, Зима! За твои сорок два.
Стучат бокалы, звенят приборы. Ксения притихла, увлекшись вкусной едой, а мужчины, наоборот, оживились, вспоминая всякие истории из своей прошлой жизни. Ведьма в который раз подивилась такой тесной связи между ними. Не каждый родитель так связан со своим ребенком. А они буквально корнями друг в друга проросли. Она ведь не шутила, когда сказала, что им не жить друг без друга. Наблюдает, как мужчины весело переговариваются, расслабленные, как никогда в последнее время. И так хорошо… Так спокойно. Зажгли установленный на веранде камин, откупорили новую бутылку вина. И даже Ксения не возражает — пусть расслабится, в день рождения можно.
А за пределами веранды шумит осенний лес. Зелень сосен разбавляют яркие всполохи убранных в золото березок. Багряные клены печально роняют свои резные листья. Воздух по-осеннему свежий, пропитанный ароматами опавших листьев и грибов. Высоко в небе перекликаются спешащие на юг птицы. Незаметно наступают ранние осенние сумерки. А так не хочется прерывать эти уютные посиделки. Ксения зажигает свечи, заваривает душистый травяной чай с чабрецом и мятой. Ставит перед каждым по большой кружке и возвращается в свое кресло. Степан, раздобренный вином, лениво разглядывает двух самых близких ему людей: