Ведьмак (сборник)
Шрифт:
Он молчал. Йеннифэр стояла, усмехаясь и поигрывая пришпиленной к бархотке обсидиановой звездой, искрящейся бриллиантами.
– Уже в спальне Бо, – продолжала она, – перекинувшись с тобой несколькими словами, я поняла, кто ты такой. И знала, какой монетой взять с тебя плату. Рассчитаться за меня в Ринде мог бы любой, например, тот же Хиреадан. Но сделаешь это ты, ибо ты должен мне заплатить. За притворное высокомерие, за каменное лицо, за саркастический тон. За мнение, будто ты можешь стоять лицом к лицу с Йеннифэр из Венгерберга, считать ее самовлюбленной
Она схватила его обеими руками за волосы и пылко поцеловала в губы, впившись в них словно вампир. Медальон на шее задергался, Геральту почудилось, что цепочка укорачивается и стискивает горло словно гаррота. В голове сверкнуло, в ушах дико зашумело. Фиалковые глаза чародейки исчезли, и он погрузился во тьму…
Геральт стоял на коленях. Йеннифэр обращалась к нему мягким, нежным голосом.
– Запомнил?
– Да, госпожа.
Это был его собственный голос.
– Так иди и выполни мое поручение.
– Слушаюсь, госпожа.
– Можешь поцеловать мне руку.
– Благодарю тебя, госпожа.
Он пополз к ней, не поднимаясь с колен. В голове гудели десятки тысяч пчел. Ее рука источала аромат сирени и крыжовника… Сирени и крыжовника… Вспышка. Тьма.
Балюстрада, ступени. Лицо Хиреадана.
– Геральт! Что с тобой! Геральт, ты куда?
– Я должен… – Его собственный голос. – Должен идти…
– О боги! Взгляните на его глаза!
Лицо Вратимира, искаженное изумлением. Лицо Эррдиля. И голос Хиреадана.
– Нет! Эррдиль, нет! Не прикасайся к нему и не пробуй задержать. С дороги, Эррдиль! Прочь с его дороги!
Запах сирени и крыжовника…
Дверь. Всплеск солнца. Жарко. Душно. Запах сирени и крыжовника. «Будет буря», – подумал он. И это была его последняя сознательная мысль.
Тьма. Запах…
Запах? Нет – вонь. Вонь мочи, гнилой соломы и мокрых лохмотьев. Смрад коптящего факела, воткнутого в железный захват, закрепленный в стене из грубо отесанных каменных блоков. Отбрасываемая факелом тень на покрытом соломой земляном полу…
Тень решетки.
Ведьмак выругался.
– Наконец-то. – Он почувствовал, что кто-то приподнимает его, прислоняет спиной к влажной стене. – Я уже стал опасаться. Ты так долго не приходил в себя.
– Хиреадан? Где… Черт, голова разламывается… Где мы?
– А ты как думаешь?
Геральт отер лицо ладонью и осмотрелся. У противоположной стены сидели трое оборванцев. Он видел их смутно, они приткнулись как можно дальше от факела, почти в полной темноте. Под решеткой, отделяющей всех их от освещенного коридора, прикорнуло что-то, на первый взгляд напоминающее кучу тряпья. На самом деле это был старик с носом, похожим на клюв аиста. Длина висящих сосульками волос и состояние одежды говорили о том, что он находится здесь не первый день.
– Нас кинули в яму, – угрюмо сказал Геральт.
– Рад, что ты обрел способность логически мыслить и делать выводы, –
– Дьявольщина… А Лютик? Давно мы здесь сидим? Сколько времени прошло с тех пор…
– Не знаю. Когда меня кинули, я тоже был без сознания. – Хиреадан подгреб солому, уселся поудобнее. – Разве это важно?
– Еще как, черт возьми. Йеннифэр… И Лютик. Лютик там, с ней, а она собирается… Эй, вы. Нас давно здесь заперли?
Оборванцы пошептались, но не ответили.
– Вы что, оглохли? – Геральт сплюнул, все еще не в состоянии отделаться от металлического привкуса во рту. – Я спрашиваю, какое сейчас время дня? Или ночи? Наверное, знаете, когда вам приносят жратву?
Оборванцы снова пошептались, покашляли.
– Милсдарь, – сказал наконец один, – оставьте нас в покое и, пожалуйста, не разговаривайте с нами. Мы – честные воры, мы не политические. Мы супротив власти не шли. Не… покушались. Мы токмо воровали.
– Угу, – сказал второй. – У вас свой угол, у нас свой. Кажному свое.
Хиреадан фыркнул. Ведьмак сплюнул.
– Так оно и есть, – промямлил заросший волосней старик с длинным носом. – В тюряге кажный стерегёт свой угол и держится своих.
– А ты, дедок, – насмешливо спросил эльф, – держишься их или нас? Ты к какой группе себя относишь? К честным или политическим?
– Ни к какой, – гордо ответил старик. – Ибо невинен есьм.
Геральт снова сплюнул.
– Хиреадан, – спросил он, массируя виски, – с этим покушением на власть… Верно?
– Абсолютно. Ты ничего не помнишь?
– Ну, вышел на улицу… Люди на меня поглядывали… Потом… Потом был какой-то магазин…
– Ломбард, – понизил голос эльф. – Ты вошел в ломбард. И сразу же дал по зубам ломбардщику. Крепко. Даже очень.
Ведьмак сдержал проклятие.
– Ломбардщик упал, – тихо продолжал Хиреадан. – Ты дал ему несколько раз ногой по весьма чувствительным местам. На помощь прибежал слуга. Ты выкинул его через окно на улицу.
– Боюсь, – буркнул Геральт, – этим дело не ограничилось.
– Опасение вполне обоснованное. Ты вышел из ломбарда и направился по середине улицы, расталкивая прохожих и выкрикивая какие-то глупости относительно чести дамы. За тобой тянулся солидный хвост. Там же были я, Эррдиль и Вратимир. Ты остановился перед домом аптекаря Лавроносика, вошел и через минуту снова вышел, волоча Лавроносика за ногу. Затем обратился к собравшейся толпе с чем-то вроде речи.
– Какой?
– Говоря наиболее доходчиво, ты сообщил, что уважающий себя мужчина не должен называть курвой даже профессиональную проститутку, ибо это низко и отвратительно. Что применять определение «курва» по отношению к женщине, которую ты никогда не… имел – ты выразился более красочно – и никогда ей за это не давал денег, дело грязное и абсолютно недопустимое. Экзекуция, сообщил ты всем и вся, будет произведена немедленно, и это будет наказание в самый раз для такого говнюка, как Лавроносик. После чего зажал голову аптекаря между колен, стащил с него портки и врезал по заднице ремнем.