Ведьмак. Белый волк и чёрный камень
Шрифт:
Крада, уже и вправду, догорела. Подёрнулись пеплом головешки, хотя искры ещё пробегали, вспыхивая кое-где золотыми огоньками, но уже было ясно, что дело не завершено так, как надо. И Видан не зря спешил с проверкой.
Праздновать тризну на месте остался лишь один из тиунских воев, виденных им утром, в качестве сторожа, что ли? Все родственники Грязки отправились продолжать пир в дом вдовы, с тем, чтобы вернуться назавтра и завершить обряд.
– А-а… Это ты, ведьмак, – покачнувшись и едва не выронив хмельную чашу, протянул стражник. – Садись со мной, выпей за
Если бы Видан ещё мог чему-то удивляться, то, наверное, изумился бы сказанному – в скорбевшем человеке не было ни капли родственной крови усопшего. Но ему ли разуверять заблуждающегося? В конце концов, отцовство не всегда бывает по рождению.
– Разрешишь тогда, по-родственному, завершить дело? А уже после разделить с тобою потерю?
– Хм, а если, не разрешу – что тогда? – Мужик смотрел на пришлого снизу вверх, стараясь не свалиться с осёдланного им бревна.
– Совершенно никакого, – признался ведьмак, пожимая плечами. – Это моя обязанность. А вопрос просто из вежливости. Так положено по уставу конклава.
Караульщик тихо рассмеялся, махнув рукой – дескать, действуй – мешать не буду.
Заклятие привычно сорвалось с пальцев, вычерчивая вокруг кострища защитный рунический круг, высвечивая знак Свадха – небесный Огненный знак. Полыхнуло, взвиваясь высоким столбом синевато белое пламя, осветив пространство далеко вокруг, и осыпалось горкой сизого пепла – всё, что осталось от развесёлого мужичка.
– Ох, ты-ы, – шарахнулся в сторону вой, заметно трезвея от увиденного.
Затрещала, срываясь с ветки белохвостая сорока, галдя испуганно, понеслась в сторону крепости. Проводив её взглядом, ведьмак усмехнулся – вот, значит, как!
– Меня Рогом кличут, а тебя – Видан – так?
– Так.
Уселся рядом с уже наливающим братину до краёв воем. Принял малую чашу, выпил на помин души не своей смертью сгинувшего мужа. Закусили кусками ветреного мяса, завёрнутыми в тонкие лепёшки.
– Тебя десятник здесь оставил? Родне, вроде, в ваших краях на ночь оставаться не принято… – заметил ведьмак.
– Так он мне и не родной, – снова потянулся за корчагой стражник.
– Вот, значит, как, – процедил Видан, будто не знал об этом.
– Век ему благодарен буду, – начал рассказ сторож. – Хороший человек был, Грязко. Да, смилуются над ним боги! – Ещё одна чаша пошла по кругу. – Когда моего отца задрал медведь, остались мы с матерью на шее у родни. Те не сильно нас жаловали. А тут Грязко к ней посватался. Ко вдове с ребёнком посватался! И это, когда девок на выданье – пруд пруди. Родня шипела, что безропотная рабыня ему нужна, вроде как жалели. Но с рук сбыть поспешили – как бы, ни передумал. А после всё завидовали. До самой смерти с матушки отчим пылинки сдувал, заботился. После переживал, что не уберёг. Пять лет после не женился. И вот, сам пропал… так наследника и не дождался.
Рог поднял голову, уставился на звёзды, словно там хотел увидеть своего воспитателя, а больше от того, чтобы скрыть закипающие слёзы. Но подбородок дрожал, и желваки ходили ходуном, выдавая его с головой.
– И
– Нет, – хрипло ответил Рог и закашлялся. – В крепости, вот где жутко… – проговорился и резко замолчал и потянулся за корчагой.
Ведьмак пустил немного уверенности и спокойствия в окружающее их пространство. И вместе с хмельным забористым напитком, коим потчевал его и себя страж, это развязало ему язык.
– С тех пор, как тиун взял вторую жену, – вещал Рог, спустя короткое время, – такая жуть в крепости творится, что даже самые стойкие вои, что ни одну войну прошли, после заката во двор носа не кажут.
– Это я вчера заметил, когда мне ворота никто не открыл…
– Да, хорошо, что кочевников уже давно в наших краях не видали и никакой князь на земли не позарился, – посетовал страж, – а то беда! Захватят раньше, чем поймём, что на нас напали…
– И что же такого происходит? – подтолкнул собеседника к откровенности Видан. – Неужто дворовой или домовой чудят? Аль шишига, какая зловредная завелась?
Даже в бледном свете луны было видно, как скривился собеседник.
– Где там? Они сами прячутся! – заплетающимся языком заявил Рог и с сожалением поболтал уже пустую бутыль. Перевернул корчагу вниз узким горлышком, сцеживая прямо в рот последние капли. И отложил её в сторону с глубоким вздохом. – Веришь, даже птицы не поют, сверчков не слышно? Хотя, выйди за стены и всё будет: птицы, кузнечики… А в крепости… будто в такой корчаге закупорили, пробкой забили. – Он пнул ногой ёмкость, продолжая делиться ощущениями. – И эта мёртвая тишина больше всего пугает. Ни шороха, ни звука! Псы дворовые в конуры забиваются. И это огромные псы, которые разорвут даже медведя. Эх, да что там! – отчаянно махнул рукой. – Во всём замке ни жучка, ни паучка не осталось! Не приживаются… мухи и те стороной облетают.
– Странно… – задумчиво промолвил ведьмак. – Хотя, удобно: комарьё не достаёт, муравьи не одолевают – красота!
– Если так смотреть, то – да…
– Интересно-то как, – он весь подобрался.
– Во-от! А я что говорю, – оживился мужчина.
Только слова Видана не относились к сбивчивому рассказу собеседника. Он чувствовал приближающуюся опасность. И когда в темноте замаячили зелёные огоньки, уже не сомневался по чью душу пришли звери.
«Служитель Чернобога не оставил идею обзавестись если ни вурдалаком, так упырём или иной покорной нежитью… или у него иная цель? Например, расправиться со мной? Мешает следователь…»
Пущенная во все стороны волна страха, которой всегда хватало на то, чтобы обратить в бегство самую голодную стаю, не замедлила их приближение. Более того, несколько пар глаз, мигнув, поднялись над землёй на уровень человеческого роста. И ведьмак только утвердился в предположении, кто их окружает.
– К бою! – скомандовал он ещё глупо озирающемуся напарнику, впечатывая раскрытой ладонью ему в спину знак ратоборца, надеясь на то, что руна защитит собутыльника, а приказ отрезвит этого мальчишку, заставив действовать.