Ведьмин ключ
Шрифт:
– Эх, да что я, не знаю сам, люди? – Гошка сжал на коленях ширококостные кулаки. – Сознаю. За спиной как-никак два полных курса: технический и плюс на общем режиме.
Харлампий и Сергей удивлённо уставились на него. Их поразил серьёзный тон, которым он произнёс эти слова. В конце концов от него и пошла в отряде мода – ёрничать, подшучивать друг над другом. Вначале это как-то забавляло, потом надоело. Видимо, надоело и Гошке, да всё продолжал упорно в том же духе. Изредка скажет всерьёз, так на него уставятся недоумённо: все давно привыкли к его подначкам
– Паясничаю, – продолжал Гошка, – рожи вам строю, да не только вам, а и для себя. Нас взбалтывать надо, иначе такая муть на душу осядет, окочуримся на этом гольце от безделья.
– А ты подыщи себе «делье», – посоветовал Сергей. – В геологии района лишний раз подразберись, в приборах покопайся, паяй или что там, я не геофизик, не знаю. Но чем-нибудь займись.
Гошка с неприязнью взглянул на него, усмехнулся:
– Этим я всю зиму на камералке вплотную занимался, и все приборы в порядке. Без нужды копаться в них, ваньку валять, не могу. А вот ты можешь, ну и лежи себе, жуй пережеванное, у тебя получается. Но я-то! – Он подолбил в грудь кулаком. – Я-то, бесталанный, живого дела хочу. В маршруты ходить, рабо-о-тать!
Сергей вроде не слушал, что-то выписывал из книги в толстую тетрадь.
– Вот ты занят делом, как я себе представляю. Пока мы тут груши околачиваем, может, кандидатскую накатаешь, – заиздевался Гошка. – Продолжай. Могу тему подкинуть, соответствующую духу времени. А то и две.
– Это какую же? – поинтересовался Сергей.
– Излагаю, записывай. – Гошка серьёзно уставился на Сергея. – Влияние благосостояния народа на диаметр канализационных труб, ширину и вместительность унитазов. Это первая. Вторая…
– Довольно пороть хреновину! – вскинулся Сергей. – Не одному тебе тошно. Бездельничаем вынужденно, дорогой мой, терпи.
– Вообще-то, не твоё это дело, Георгий, – вмешался Харлампий. – Раз человек чувствует, что может, пусть пробует. Годикам к тридцати пяти защитит диссертацию, а это, знаешь, это уже высота-а…
– Стоило для этого лезть на голец! – Гошка оттопырил губы. – Утопли в снегу с головой, а всё ж «нам сверху видно всё»? И зори и дали светлые…
– Понесло-о, – хмыкнул Харлампий – Чего только в башке твоей нету, чего только не ляпаешь. Статья по тебе плачет, без права переписки. Не насиделся в ИТП.
Рисуя в тетради ёлочки, Сергей вздохнул:
– Не удивляйся, Харлампий. Ещё месяц, как куры на яйцах, здесь проторчим, все заговариваться станем.
– Почему же «заговариваться»? – Начальник откинулся спиной к стенке. – Следить надо за собой, лишнего не брякать, не заговоришься… А тебя, Георгий, давно бы стоило за язык притянуть, да по всей форме. Я знаю, какие разговорчики среди рабочих ходят. К примеру, о характере наших работ. Не хуже любого из ИТР знают, что ищем, зачем ищем. А кто с ними панибратствует, турусы всякие разводит?
– Извиняюсь, разговоров про тилур и всякую зашифрованную хренотень не ведём. Беседы исключительно про международное положение, о выплавке чугуна и стали на душу населения, о…
За стенами
– Как жизня без меня? – заорал он, обстукивая сапоги.
– В духе и свете эпохи! – бодро отрапортовал Гошка. – Лежим в поте лица! Работаем на мирный атом!
– Молодцы! – весело похвалил студент.
– Что там? – Харлампий ткнул рукой в брезент. – Опять снежит?
– Ага. – Женька задёрнул полог. – Опять снежком пробрасывает.
Чавкая сапогами по раскисшему земляному полу, он подошел к Гошке, потряс над головой куропаткой. По белой её грудке скатывались красные градины, печально болталась мокрогрудая головка.
– Убери, – потребовал Гошка.
Харлампий зажмурился, пристыдил:
– Как не жалко, как рука поднимается.
Женька поставил малокалиберку в угол, вышел и скоро вернулся без птицы. Сергей брезгливо смотрел в мутное оконце, за которым начали густо мельтешить снежинки. Стало ещё сумрачнее. Временами по брезенту щелкало, будто кто-то швырял бекасинником, и тогда через жестяную разделку в верху палатки влетала снежная крупа. Она сеялась на печь и шипела, припорашивала головы, таяла.
– Сыпь, родной, давненько не было, – смахивая с кудрей мелкие бисеринки, сквозь зубы процедил Гошка. – Июль сейчас или октябрь?
– Действительно. – Сергей сунул тетрадь под спальник. – Такой вот глобус. Всё перепуталось.
Гошка тут же подхватил:
– Под знаком зодиака, Стрелец стал Львом, а Дева стала Раком.
– Пробыл в узилище всего ничего – а нахватался… – Сергей стал надевать куртку. – Пойду взгляну, как там погода, не задурила бы надолго. Женька достал шахматную доску, громыхнул фигурами. Гошка согласно кивнул, и Женька тут же скинул сапоги, забрался к нему на спальник.
Оранжевые блики от раскалившейся печи прыгают по полу, потрескивают смолистые поленья. Гошка берёт в руки по фигуре. Прячет за спину. Студент не любит играть черными и молчит, пытливо заглядывает в лицо Гошки, пытаясь отгадать по глазам, в какой руке у него белые.
– Левая! – Он схватил его за рукав: – Кажи! – Гошка разжал кулак, засмеялся. Женька закатил глаза, простонал:
– Ну невезу-уха. Всё время черные!
Через полчаса вернулся мрачный Сергей. Он подсел к столику Харлампия, вытряхнул в ладонь из флакончика таблетку пирамидона, положил в рот.
– Харлампий! Я с рабочими разговаривал.
– О чём же?
– Не верят, что тут когда-нибудь начнём работы. – Сергей хрустнул таблеткой, поморщился. – Я вот о чём подумал: нам не спрашивать надо – прилетит вертолёт или не прилетит, а требовать надо. Разумно будет перебраться с этого участка на другой и начать работы. Здесь неизвестно сколько прождём.
– Легко рассудил, – укорил Харлампий. – Нас на другой участок до тех пор не перебросят, пока этого не оценим. Кому хочется расходы по лишней транспортировке на собственную шею принимать? Никому. Стало быть, подождём. Вон на соседних гольцах снег уже почти сошел.