Ведьмин корень
Шрифт:
– Опять! Хочешь мне всё испортить? Ты же знаешь, я всё должна сделать сама… как велела Додона… – Виктория остановилась и глотнула воды из пластиковой бутылки. – Во рту сохнет, и спина болит, а так ничего. Тяжельче было двадцать лет мучиться от неизвестности, так что сегодня, можно сказать, легко. Сегодня я эту ношу скину.
– Но на стуле-то посидеть можно?! – Летка махнула рукой, и медленно двигающийся вместе с ними чёрный автомобиль остановился. – Стул давай! – приняв промедление Виктории за согласие, крикнула Летка
– Ещё чего! – крикнула Виктория, задыхаясь. – Я что, умираю, чтоб мне стул подставлять? Кыш! Оба!
Кристофер пожал плечами, и автомобиль медленно тронулся с места.
– Имя-то братишке придумали? – через сотню шагов спросила Виктория.
– Нет! – с досадой ответила Летка. – Устали спорить. Одному нравится то, другому это. Мада, а у меня к Додоне тоже дело есть. Конечно, сначала ваше решим, а моё потом.
– Про женихов спросить тебе никакая Додона не нужна, ты сама гадалка.
– Да ну. Я же не гадаю. Просто ляпаю первое, что придёт в голову…
– Давай передохнём, и ты ляпнешь.
Они остановились, и Летка закатила глаза.
– Выйду за Мартона и через неделю сбегу от этого дятла. Выйду за Лапа – он ударит меня бутылкой по голове, и я… Ой! – Летка испуганно вытаращила глаза. – Что я сказала про Лапа?
– Ох, девонька, – сокрушённо сказала Виктория, берясь за ручку короба и трогаясь с места. – Зеленщика вычёркиваем однозначно.
– А за Мартона я теперь ни за что не пойду…
– Уже решила? Совсем ведь без претендентов останешься.
– Не хотела вам рассказывать…
– Что такое?
– В последнее время он сильно изменился. Опять стал выражаться. Как загнёт – у меня внутри всё сжимается. И несёт всякую чушь: «Молодым хорошо, они здоровые и красивые – почему я старый? Вот бы всё вернуть, ради такого ничего не жалко…»
– Ещё завидует. Никто его молодость не крал, – сердито сказала Виктория.
– Сам с собой разговаривает, бормочет про жаркие уста.
– Что-что?
– Хочет, чтоб девчонки его целовали жаркими устами.
– О боже… Хотят ли этого девчонки? И откуда слова-то такие знает? Уста…
– А позавчера приставал… Поймал в коридоре у ледника, к стене прижал, лапал…
– Этот тюлень?!
– Не тюлень, а скот. – У Летки от обиды дрожали губы. – Хватит, говорит, из себя изображать. Собралась всю жизнь невинной ходить? Небось, по ночам воешь. И тискает как бешеный. Так мерзко… И сам мерзкий, и слова его… У меня все руки в синяках. – Летка задрала рукав плаща и показала запястье. – А твоё какое дело, говорю. Как хочу, так и живу. Не муж – и не лапай. Чтоб я из-за тебя потом замуж не вышла? А он прямо взбесился. Увижу, говорит, что ты для кого-то расфуфырилась, задушу! Еле отбилась…
– Да он что, совсем рехнулся?!
– Отцу боюсь говорить, он же взрывной, пришибёт его и в тюрьму сядет… а как мы без отца?
– Всё, – выдохнула
– Чтобы вас поддержать, мада. И больше не предлагайте!
Откуда-то сверху неожиданно донеслось мяуканье. Виктория с Леткой задрали головы. Над ними тянулась линия фуникулёра, и из проезжавшей кабинки высунулась кошачья мордочка.
– Мада, гляньте, это ж Господин Миш! – ахнула Летка.
– Котенька наш… – Виктория помахала мурру платочком.
– Беспокоится о вас.
– Ой, ну, что ты, – засмущалась Виктория. – Просто ехал мимо.
Через час наконец поднялись на холм и остановились отдохнуть.
– Не нравится мне ваша Додона, и спрашивать у неё я ничего не стану, – с неприязнью сказала Летка. – Заставила вас три года на себя пахать. Я думала, вы к дочери ездите.
– Я и езжу, с гостинцами, раз в месяц. Она в Пшиннике живёт, это сто тридцать лиг от Дубъюка.
– Нашла себе бесплатную работницу… Пусть дочка за ней ухаживает!
– Не злись на неё, Летка. Она совсем одна, и помочь ей некому. Дочка давно погибла, а Тая ей не внучка, а уже правнучка. Внучка, Таина мать, в родах померла.
– Все умерли? Плохой знак. Ну, ладно, поработали вы на неё – зачем она вам новое испытание устроила? Терпеть да мучиться до потери рассудка, а потом пешком в такую даль.
– Не всё на свете можно объяснить. Ты вот меня слушаешься?
– Слушаюсь.
– А я её. Потому что нет у меня выбора.
Летка вздохнула.
– Ладно. Я заберу Таю, и мы подождём в машине. Неужели дошли, мада? Гляньте, вон уж поворот на нашу улицу! Улицу Сомнений…
Виктория остановилась, её колотило.
– Летка!
– А?
– Страшно мне… Смутил меня подвальщик… сомнение заронил…
– И он же велел вам быть мужественной.
– Я, наверное, не пойду на эту улицу Сомнений… со своими сомнениями…
– Вот здрасьте! – шутливо всплеснула руками Летка. – А дома не могли сказать? Сидели бы в тепле, чистые и красивые.
Виктория нервно рассмеялась.
– Устыдила…
– Надо закончить это дело, мада.
– Надо, Летка…
…На шумной улице Сомнений рабочий день был в разгаре, и клиентов у гадалок – не протолкнуться. Но ещё издалека Виктория заподозрила неладное. Додона не сидела возле дома на табурете, а на крючке, прицепленном к вывеске, не висел медный таз.
Они принялись колотить в запертую дверь, но в доме с закрытыми ставнями было тихо.
– Где же она? В магазин, что ли, пошла? – в тревоге говорила Летка, а У Виктории от жажды и дурного предчувствия спеклось в горле, и она не могла выдавить из себя ни слова.