Ведьмин жребий
Шрифт:
— Поехали отсюда.
Собрав вещи, Ланн забрал из конюшни лошадь, а потом велел госпоже ди Рейз сесть спереди, несмотря на ее слабые протесты. Они ехали по петляющей дороге меж одинаковых серых домов, и ему не хотелось думать ни о чем, кроме ветра, бьющего в лицо. Одной рукой Ланн обнимал девушку. Летиция держалась за луку седла, и не накрыла его ладонь своей, хотя он рассчитывал на это. Случившегося не скроешь. Шайна-Ламех, Вираго со способностью читать чужие мысли, заглянув в голову Летиции, может стать свидетельницей их поцелуя. Расскажет ли Шайна об этом? Ланн сильнее стиснул поводья.
Миновав большой придорожный рынок и несколько поселков на окраине Кьета, они ехали по пустому тракту, пока солнце не начало клониться к закату. Ланн спешился у указателя, соскользнув с коня, Летиция повернула голову и любовалась оранжевым заревом на горизонте. Ульцескор тронул лошадь, заставив девушку покачнуться в седле.
Блук выглядел менее цивилизованным, чем Кьет. Здесь преобладали бревенчатые домики с дерновыми покровами и низкие изгороди, увитые плющом, на веревках колыхалось белье, вывешенное на просушку, по дворам носились куры, выискивая в траве зерно, сторожевые собаки вовсю облаивали путников, пытаясь выслужиться перед хозяевами. Немногие горожане сновали по своим делам, изредка бросая на приезжих любопытные взгляды.
Ланн остановил смышленого на вид паренька, ловко подставив ему подножку. Парень растянулся в пыли и разразился отборной бранью. Ульцескор протянул ему медяк, чтобы как-то загладить свой проступок. Тот поколебался и взял монету.
— Мы ищем Морвену, — сказал Ланн.
— Не знаю такой, — сказал подросток, пробуя монету на зуб. — Описать можете?
— Тонкое лицо, светлые волосы, почти белые, все время сутулится, — с готовностью произнесла Летиция. — Ходит в темном балахоне до самой земли.
Тут мальчишка заметил ее алый плащ, и его взгляд прояснился.
— А, так вы за ведьмой явились? Поздно приехали.
— Не понял?
— Ее казнят на площади. Не видите, что людей нет? Народ пошел поглядеть, как ведьму жечь будут. Говорят, она женщину отравила, — затараторил он, — и ее, и ребенка. Вот такая история.
Ланн с Летицией переглянулись.
— Где площадь? — быстро спросил ульцескор.
— Во-он за тем поворотом, — показал мальчишка.
Ланн вскочил в седло позади девушки и пришпорил коня, пуская его в галоп.
Глава 7
Теплый ветер ворвался в окно и шевельнул страницы дневника, лежавшего на пыльном столе среди стеклянных флаконов, пучков травы, порошков в скомканных бумажных пакетиках и россыпи камешков разной формы и цвета. Длинная, плоская ложка для помешивания служила закладкой. Почерк владельца дневника был твердым, с сильным нажимом, буквы походили на маленькие, угловатые крючки. Кое-где на бумаге виднелись чернильные пятна. Вверху страницы был какой-то рецепт, а чуть ниже значилась дата: шестое мая, воскресенье.
'Луна светит особенно ярко, и я решила вести дневник', — было выведено под датой. 'Когда мне надоест, я перепишу рецепты в другую книгу, а эту сожгу. Сегодня я провалялась целый день в кровати и встала только после полуночи, решив прогуляться в лес за сон-травой. На обратном пути мне повстречались двое мальчишек, возвращавшихся в городок по главному тракту. Уж не знаю, что они делали на улице в столь поздний час, но один из них схватил меня за волосы, когда я проходила мимо с корзинкой, а второй выхватил нож. Я пыталась отбиваться тростью, но палку выбили у меня из рук и со смехом переломили через колено. Меня остригли, как мужчину, а потом мальчишки, размахивая клоками волос, во всю прыть понеслись вперед. Я не могла их догнать, да и не хотела. Расчесываться стало значительно проще, как и мыть голову. Интересно, зачем им мои волосы?'
Наглая черная ворона села на подоконник, с минуту чистила перья клювом, а затем стала расхаживать по подоконнику взад-вперед, выискивая старые крошки.
— Харр! Харр! — радостно каркала она, обнаруживая лакомство.
'Десятое мая, четверг. Когда я была еще маленькой, одна женщина сказала, что у меня никогда не было матери. Как такое возможно? — думала я тогда. Повзрослев, я все поняла. Моя мать, даже если она когда-либо существовала, оставила меня сразу же, как только увидела. Может, швырнула в сточную канаву или бросила где-то в лесу, желая мне скорейшей кончины. У меня впалые щеки, как у старухи, сухие бесцветные волосы, тусклые глаза. Я ни на что не годна, кроме как…'
Здесь запись обрывалась жирной черной кляксой.
'Пятнадцатое мая, суббота. Давно стемнело, но почти во всех домах горит свет. Горожане отмечают начало лета. Никто не пригласил меня на праздник, и мне грустно и одиноко. От меня все отвернулись, отвернулась Гильдия, хотя я думала, что мое место — в ее рядах. У меня ничего нет. И пусть горожане кажутся мне сродни насекомым, которые изо дня в день копошатся в своих муравейниках, добывая пищу, строя дома или воспитывая своих отпрысков, я ничем не лучше. Мне все труднее подниматься с постели и заставлять себя двигаться'.
'Двадцать первое мая, пятница. Я ударила тростью мальчишку, который пытался обидеть Харридан, стреляя в нее из рогатки. Кажется, я немного перестаралась, потому что у него потекла кровь. Он плакал, обзывал меня 'старой ведьмой' и уверял, что скоро меня сожгут на костре, как делали в древности'.
'Второе июня, суббота. Впервые за много месяцев в этот дом вошел кто-то, кроме меня. Вальда носит под сердцем ребенка, ее живот порядочно выдается вперед, и срок родов уже подходит. Она пожаловалась на сильные боли, терзающие ее по ночам. Женщина выглядела очень бледной и измученной, но я протянула ей флакон с настойкой на драконьей крови, которой иногда пользовалась сама. Не знаю, почему я отнеслась к ней с сочувствием, ведь все горожане меня ненавидят. Вальда поблагодарила меня и не успела шагнуть за порог, как необъяснимая сила заставила меня вымолвить: 'Твой ребенок умрет. А вскоре ты последуешь за ним'. Она была так напугана, что едва не выронила зелье'.
'Пятое июня, вторник. Старуха, торгующая овощами на рынке, сказала мне, что у Вальды родился мертвый ребенок, и женщина не может найти себе места от горя. Я решила никому не говорить о том, что Вальда недавно была у меня и просила помощи. Чего доброго, подумают, что это я во всем виновата'.
'Шестое июня, среда. По громкой погребальной музыке, разбудившей меня утром, я поняла, что умер кто-то еще. Спустившись с холма, я спросила девочку, шагающую в тылу траурной процессии, кого хоронят. Вальду, ответила она. Вчера вечером женщина повесилась'.