Ведьмина доля
Шрифт:
Посмотрела на Ангелину и встретила понимающий взгляд.
— Я… пойду, — и сгребла со стола рисунки.
«Кошка» кивнула и сунула мне под нос кружку теплым молоком. Я непроизвольно принюхалась, ловя малознакомый запах.
— Что подсыпала?
— А ты попробуй, — усмехнулась она.
Выпила в три глотка и облизнулась. Вкусно. И согревающе тепло до кончиков пальцев.
— Тебе не помешает уняться и подумать, — подмигнула Ангелина и собрала со стола посуду. — Беда в том, что ты думаешь как ведьма, ведешь себя как нечисть, а чувствуешь как человек. Нет, — поправилась, — не в том беда. Беда, когда ты путаешь одно с другим и начинаешь думать, как нечисть, которой не являешься. Уймись хоть
— Некогда, — я вздохнула и пошла обуваться.
У кроссовок с невинным видом крутился котенок. Глянул на меня настороженно, пискнул и юркнул в приоткрытую дверь туалета. Кажется… не успел. Ангелина вышла провожать, тревожно дымя сигаретой. Включила в коридоре свет и посмотрела на мою искаженную тень. Сейчас — опять обычную.
— Уля, не верь гадине, — «кошка» взъерошила свои волосы. — Она будет ослаблять тебя, обещать помощь и бить по живому. Этой падали нужна смерть, и не одна. Даже если ты дашь ей то, что она просит… всё равно убьет. Тебя. Или тех, кто рядом. Чтобы забрать силу и душу. Не тяни с ней. И не верь, — и улыбнулась, добавив: — И помни про нас. Про всех, кого ты спасла. Про всех, кому вернула право на жизнь. Кому вернула веру в жизнь. Не только мне и моей семье. Все, кого ты выручала, — часть тебя. Верь в нас, Уля. И в себя. Что бы она ни говорила.
Я кивнула, перекидывая через плечо сумку:
— Запомню. Спасибо, Ангелин.
— Долг платежом красен, — она сверкнула непроницаемыми зеркалами глаз и повторила: — Мы не уедем. Здесь наш дом. Береги себя. Тете привет и наилучшие.
Да, еще бы передать бы… Тетя Фиса, как всегда, была недоступна. Томка не брала трубку. О том, что творилось в Кругу, я могла только догадываться. Но гадать… надоело. Над фактами размышлять и приятнее, и полезнее. И звонить другим ведьмам желания никакого нет. Если уж обращаться за сведениями, так к тому, кто точно все знает — к наблюдателю. Но его видеть не хочется. Вообще никого видеть не хочется. Вообще… спать бы завалиться на сутки. И чтоб никто не кантовал. Да, мечты-мечты — Мечты… В сложное время они возникают из ниоткуда и растут вместе с масштабом трагедии.
И не в постель пошла я, а на прогулку. Расстегнула куртку, наслаждаясь теплом, вдыхала осень полной грудью и ни о чем не думала. Город тонул в закатном золоте. Вечернее небо затягивало ванильной дымкой. По рыже-полосатым улицам расползались сумерки. Солнце выглядывало из-за «свечи» высотки, зажигая в окнах напротив красноватые огоньки. Остро пахло увяданием и сыростью. Кажется, завтра наконец быть дождю…
Полюбившееся место у фонтана оказалось занято. Методично мела листву пожилая дворничиха, на скамейке сидели две мамашки, качая коляски и обсуждая памперсы, а напротив — пожилой мужчина с книгой. Хрупкая фигурка в зеленом пальто потерянно стояла у фонтана, кидая в чашу монетку за монеткой. Я остановилась и втянула носом воздух. Восемнадцать лет, третий месяц беременности, и так страшно призваться, и так хочется родить…
…мне бы твои беды, девочка… Разве ж это проблемы? Это даже не неприятности.
Я не смогла пройти мимо. Подошла, встала рядом и нащупала в кармане мелочь. Посмотрела искоса на девушку. Копна рыжих волос, приятное конопатое лицо, дрожащий карий взгляд, молчаливые слезы… Я повертела в пальцах пятирублевую монетку, но прелюдию так и не сочинила. Повернулась, посмотрела на девушку и быстро сказала:
— Сына ждешь. Назови Владимиром, как прадеда. Он у тебя героем был, знаешь? Три войны прошел и вернулся домой без царапины. И дожил почти до ста лет. И защита, и долголетие от него перейдут. Ну, не плачь, что ты…
Разревелась. Я обняла ее, выдохнула, успокаивая воздух. А может… и пусть проревется. Она замерла, уткнулась хлюпающим носом в мое плечо. Родителей нет, только бабушка на пенсии. Где мозги были, собственно… Да, я думаю, как ведьма.
— Расскажи, — посоветовала тихо. — Не откажется и не бросит. Намного тебя старше, да? Расскажи. Держи, на удачу.
Сунула в дрожащую ладошку заговоренную монетку, улыбнулась ободряюще и поспешила по тропинке прочь. Шла, глядя под ноги, и уже знала, что она пойдет и расскажет. И всё будет хорошо. Хоть у кого-то.
Купив кофе и найдя свободную скамейку на краю сквера, я села и достала из сумки Ангелинин набросок. И папку от Жорика. Открыла ее и нисколько не удивилась штриховым колоннадам и остальным тематическим элементам. Единственное, что на этом рисунке имелись ступеньки к двери — три штуки. На первой нарисован ключ, на второй — овал, на третьей — круг. «Ключ, зеркало, камень», значит… Ключик, допустим, есть — Зойка собралась что-то чем-то отпирать. А остальное? Это… ступеньки?
Я вертела наброски и так и сяк, но… Чтобы вникнуть в суть, многого не хватало. И фактов, и времени, и мозгов. Я задумчиво потерла щеку. Набраться духу и тряхнуть всезнайку?.. Или последовать совету Жорика и рискнуть обаять? Мама же отца обаяла. Значит, наблюдатели — тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. Вот только… нечем. Ни женского обаяния, ни хотя бы лицемерия в наличие не имелось. Только злая на наблюдателя нечисть. Можно, конечно, вспомнить молодость и хипповые времена, когда на мое сомнительное обаяние велись, или выскрести из углов остатки профессионализма, превратив его в лицемерие… Но это гадко.
Вытянув ноги и сложив рисунки на коленях, я рассеянно посмотрела по сторонам. Шелестят на ветру небольшая пушистая елка и желтеющие кусты, скачет по дорожке воробей… Реальность, обыденность и никаких видений или зацепок. Однако. Ключ, зеркало и камень… В сотый раз проговорив слова про себя, я поняла, что они мне знакомы. Это давнее-давнее воспоминание, почти такое же старое, как знакомые глаза Зойкиной тети. Еще бы вспомнить…
Теплый порыв ветра взъерошил листву и принес знакомый запах. Очень слабый, почти неразличимый и не поддающийся разделению на компоненты. На аллее замаячила высокая наблюдательская фигура. Гоша шел со стороны фонтана, сунув руки в карманы джинсов, и с интересом глазел по сторонам. Да, и я, разумеется, поверила, что только прогулки ради он приперся на окраину города на ночь глядя… Нечисть во мне недовольно вякнула, и я напряглась. Мало ли…
— Добрый вечер, — на смуглом наблюдательском лице обозначилась дежурная благожелательная улыбка.
— Кому как, — я отодвинулась, когда он сел рядом.
Гоша явно раскопал нечто полезное и интересное — выглядел настолько довольным жизнью, что захотелось ее испортить. Хоть по мелочи.
— Откуда у тебя это? Ключ и?..
Зря не успела спрятать… Наброски сменили владельца, и наблюдатель зашуршал листами. Я не ответила. И не собираюсь говорить, пока…
— Уля! — протянул он неодобрительно.
Я многозначительно молчала и изучала елку. Красивая, пушистая, колю…
— Хорошо, — сдался Гоша. — Что тебе рассказать?
— Не знаю, — я пожала плечами. — Что не жалко и по теме.
Заверещал сотовый.
— Одну минуту.
Я навострила уши, но напрасно. Наблюдатель опустил полог тишины и отошел. Надо наконец научиться или просачиваться туда — я же воздух, или читать по губам, мимике и позам. Пока напряженные плечи говорили о том, что разговор не шибко приятный. Гоша, прохаживаясь мимо скамейки взад-вперед, молчал, а звонивший — грузил. Наверняка начальство. Я некстати вспомнила про тетю Фису и тоже загрузилась. Какого черта она не в городе, когда гости со своим монастырем и самоваром на пороге?.. Отвлекаясь, визуализации для, изобразила в воздухе полупрозрачные фигуры. Ключ, зеркало, камень…