Ведьмина дорога
Шрифт:
— Что ж не убила? — ухмыльнулся Липп.
— Я не умею.
Липп оскалился, показывая клыки.
— Тебе будет трудно это объяснить на встрече.
— Это не твоя забота, — отмахнулась Магда. На встрече её должны были убить. Сразу или сначала расспросив — не имело значения.
— А ты туда и не собираешься? — проницательно спросил вампир. Магда нахмурилась. Она успела забыть, вернее, не учитывала в разговоре, что такие, как он, чуют настроение собеседника. — Брось, поздно скрывать. Ты
— Он ещё не вернул себе трон, — тихо ответила Магда.
— Но вернёт, — хмыкнул Липп. — С нашей помощью, а?
Он кинул в неё кусок пергамента с грубоватым — легко будет вырезать — изображением всадника, подъезжающего к замку. Всадник держал в руках щит с гербом Корбиниана. Магда вздохнула и потянулась за инструментами. Таких задач перед ней ещё не ставили.
— Ты его приворожила, — нарушил молчание вампир. Магда вздрогнула и едва не порезалась ножом. Мельком она взглянула на Липпа и с отвращением увидела, как жадно тот смотрит на лезвие ножа, едва не пустившего ей кровь. — От него забавно пахнет… Он думает, что ты его приворожила и ему это нравится.
— Я была одна, — пояснила ведьма. Разговаривая с вампиром, бесполезно что-то скрывать. Всё равно учует. Счастье, что их мало интересует что бы то ни было, кроме утоления своей проклятой жажды. — Была колдовская ночь… Как будто звёзды сошлись в тот узор, к какому они шли много лет.
— И ты была одна, — ухмыльнулся, показывая клыки, Липп. — Страшно, поди, одной в лесу среди ночи?
Магда досадливо фыркнула. Об этом она не говорила даже наедине с самой собой. Вампирёныш торжествующе оскалился. То была колдовская ночь и всё, и томившее её предчувствие, и жадный взгляд ночного гостя, и множество других причин, всё толкало её сделать то, что она сделала. Но ещё ей было просто страшно — одной наедине с незнакомым человеком, который непонятно зачем постучался в дождь в одинокий домик в лесу…
— Понравилась мне когда-то девушка, — без видимой связи с предыдущим разговором сказал Липп. — Ух, хороша была! Я и так, и сяк… А она ни в какую. Нашёл я в Раноге старушонку одну. Немного, кстати, запросила. Сказала, чтобы напоил я свою красавицу и вылил ей зелья в бокал. А ещё сказала, чтобы я это и не скрывал особо.
Магда заухмылялась не хуже вампира. Она знала, как действует такое колдовство.
— Угу. Всё так и случилось. Две недели я её уламывал хоть вина выпить. А как выпила — и я ничего показался. Да ещё с зельем. Погуляли мы тогда на славу… И всё бы хорошо, да только мне потом другая девчонка приглянулась, конопатая, и фигурка у неё…
Липп выразительно присвистнул.
— И моя красавица пошла к маменьке и всё выложила.
Вампирёныш невольно почесал бок, а потом голову, и Магда поняла: сюда его били… может быть, и пинали…
— Я-де приворожил, я-де злодей, я-де совратил невинное дитя… какое дитя, она меня старше была, а туда же!
Магда засмеялась.
— Правильно смеёшься. Я тогда вампиром стал, меня наставник вытащил. Но сейчас речь не о том. Я к старушонке-то ходил своей. Отворот просил. Знаешь, что она мне сказала?
— Она дала тебе какой-нибудь безобидный отвар, а денег спросила, как за настоящее зелье? — усмехнулась ведьма. — Мы всегда это делаем.
— Угу. Вот и думай сейчас. Стоило ли?
Магда перестала смеяться и нахмурилась. Всякий мальчишка, и не человек даже, её учить будет.
— Я не собираюсь его бросать, — ответила она.
Вампирёныш хмыкнул и бросил ей ещё два исчерканных углём листка.
— От тебя тоже забавно пахнет, — сообщил он и вышел из шатра.
Ведьма провозилась весь день, а, когда вышла из шатра отдохнуть и размять ноги, первым, на кого она наткнулась, был Увар. Вокруг никого не было, из главного шатра доносились голоса, похоже, там обсуждали что-то важное, от ручья — мужские и женские довольные вскрики. Там опять купались. Только в кузнице, как всегда, шла работа.
Увар смерил девушку своим странным, ищущим пристальным взглядом, полез за пазуху и достал женский гребень. На пожелтевшей от времени кости были вырезаны две голубки…
— Бертилейн, — как-то неуверенно позвал разбойник.
И вдруг ведьма вспомнила, где она его видела… конечно… тогда она была ещё совсем малявкой и рыжеватый наёмник казался ей образцом воинской стати… кем он казался Агнете? Избавителем, пришедшим спасти её из скудости отцовского дома?
Лицо Магды исказилось от острой душевной боли. Она подскочила к Увару, занесла руку для удара, но тот проворно отскочил.
— Бертилейн, малышка, — проговорил он своим сиплым голосом.
Когда он охмурял Агнету, голос у него был красивее.
— Ты! — выдохнула ведьма, с трудом справившись со своим голосом. — После стольких лет!
Её трясло. Перед глазами мелькали картины детства. Сестра, сияющая от счастья. Хмурая мать, которая всегда жалела, что не родила мужу наследников. Отец, который никогда не обращал внимания на дочерей, не следил за их воспитанием… и вдруг, совершенно случайно заставший их вдвоём — дочь и её соблазнителя. Гнев отца был страшен. Досталось и младшей дочери и их матери, воспитавшей распутницу и не уследившей за ними. Агнета тогда подурнела, спала с лица. А Увар пропал. Отец ничего не хотел слушать. Он запер Бертильду в башне и выгнал старшую дочь с позором. Босую, в одной сорочке, с распущенными волосами, тем более, что материн гребень Агнета отдала наёмнику как залог любви. Единственная вещь, которую она могла назвать своей…
Младшую дочь Крипп выставил за ворота одетой, когда она отказалась уходить в монастырь, чтобы отцу не пришлось отнимать у сына что-то из своих скудных владений на приданое. Ей повезло больше.
— Прекрасная госпожа! — перехватил её руку подоспевший Арне. — Позвольте мне заступиться за вашу честь!
— За мою честь?! — рявкнула девушка, круто поворачиваясь к рыцарю. Юноша густо покраснел.
— Я хотел сказать — скрестить клинки в вашу честь с этим проходимцем.