Ведьмина генетика
Шрифт:
Для халлайнийской девушки проснуться в одной постели с мужчиной, даже если между ними ничего и не было, приравнивалось к окончательной и бесповоротной потере свободы. И Белла знала, что никто не станет делать для нее никаких исключений. Можно даже не надеяться на то, что отец подарит еще несколько дней свободы — нет, он закроет ее в доме, а потом передаст жениху, тому самому мужчине, что грел ее постель, в абсолютное и безраздельное пользование, как испорченную, плохую жену, которая уже однажды не сберегла свою честь, а значит, может рискнуть ею и во второй раз.
Мужские руки держали крепко,
— Эй, ты чего? — хриплым голосом поинтересовался уничтожитель надежд. — Белла, да не пинайся ты так! Хочешь, чтобы я опять долго и нудно зализывал свои раны? Хоть бы свои труды пожалела.
Она открыла глаза.
Ненавистный убийца свободы оказался Мартеном, улыбающимся, умиротворенным и ласково обнимающим ее за талию, халлайнийский дом — всего лишь комнатой в общежитии, а страшная тень отца, нависшего над ними — шторой.
Мирабелла все еще была свободна.
И, если верить Мартену, могла остаться таковой, даже если станет женщиной. Замужней женщиной.
А ведь она клялась, что никогда ни в кого не влюбится, что дорого продаст свою свободу и не позволит ненавистному мужчине, кем бы он ни оказался, разрушить ее судьбу таким простым, бесхитростным и оттого особенно мерзким способом.
— Доброе утро, — поприветствовал ее Мартен, садясь на кровати. — Как спалось?
— Жарко, — призналась Белла, не в силах сдержать улыбку, рвущуюся на свободе. — Ты — настоящая печка.
— Стараюсь, — ухмыльнулся принц. — На самом деле, от этого яда можно немного и потемпературить. Видно, не все вымыли… Но да ладно, через два дня и следа не останется.
— Регенерация?
— Что-то вроде того. Ирвин залечил бы в два счета, но такое простое я и сам могу, просто надо немного форсировать процесс.
— А если к лекарю?
Мартен посмотрел на Беллу так, что она практически сразу же пожалела о том, что вообще подобное предложила. Почему-то на вдруг остро ощутила необходимость не разочаровывать принца своими словами и действиями, не разбивать тот флер очарования, который все еще окружал их. Если уж Белле и было суждено выйти замуж по расчету, она предпочитала, чтобы этот расчет был приправлен реальными чувствами вроде любви, уважения и нежности, а не отравлен взаимной ненавистью или презрением.
— Я б сходил, — скривился Мартен. — Но, боюсь, лекарь будет крайне удивлен, когда к нему явится такой себе рыжий воробышек, которого можно ударить, дав леща, снимет рубашку, предложит полечить его бренные кости, а потом лекарь не будет понимать, что это за такое непропорциональное плечо. Или залечит меня в тех размерах, в которых находится это, а потом я всю жизнь ходить не смогу… Нет, лучше уж сам. Или Ирвина попрошу, потом, когда в иллюзии уже не будет смысла.
— Ты думаешь, нам придется вернуться?
Белле нравилось здесь, в Вархве. Она наслаждалась каждой минутой свободы от дурацких ограничений. Тут можно было познавать что-то неизвестное, открывать все новые и новые горизонты, в конце концов, просто почувствовать себя важной — ведь женщин в Вархве уважали, более того, здесь все еще не исчезли следы старого матриархального строя, потому важные должности занимали в большей мере именно ведьмы. У Беллы тоже был бы шанс…
Но ее ждала одна очень важная должность под названием "королева Рангорна и Халлайи", если они с Мартеном, конечно, поженятся, а после всех этих выходок их еще и пустят на королевский престол, а не велят держаться от управленческого аппарата подальше.
Где-нибудь в изгнании.
— Конечно, придется, — вздохнул Мартен. — Но не раньше, чем мы придумаем, как вернуть все на место. Теперь уже, правда, нам надо всего лишь понять, как уничтожить артефакт.
Он склонился над Беллой и провел кончиками пальцев вдоль цепочки, на которой висел тот самый кулон. Девушка вздрогнула, с трудом подавив желание оттолкнуть прочь руку Мартена и защитить артефакт. Уничтожить… Она чувствовала себя пленницей этого украшения, и с каждым днем становилось все хуже и хуже. Несомненно, единственным выходом из лабиринта сомнений было поступить правильно, позволить разрушить это средоточие магии — а вместе с ним и все исполненные желания. Рухнет иллюзия, которую они с Мартеном носили и которую она любила за то, что могла быть неузнанной. Вернется на место Акрен. Скорее всего, что-то серьезное потеряет герцог ди Маркель, который так трусился над своим артефактом…
Принц взвесил камень на ладони и вдруг сжал его в руке. Белла от неожиданности даже подалась вперед, вслед за артефактом, словно ее тащили на поводке. Она на подсознательном уровне ощутила заклинание, которое использовал принц, и шумно втянула носом воздух, отчаянно сдерживаясь, чтобы только не сопротивляться, не попытаться освободить этот проклятый кулон.
Но спустя несколько секунд Мартен и сам разжал руку.
— Ничего, — уверенно произнес он. — Моя магия над ним не властна. Такое впечатление, что все, что я могу — это сделать его сильнее… И нам, кажется, пора на лекцию.
Белла удивленно вскинула брови, не понимая такой быстроты перемен настроения принца, но не стала спорить. Он был прав, на лекцию им таки пора, и опаздывать не хотелось.
Мартен вышел из комнаты первым, дав Белле возможность привести себя в порядок, не заботясь о том, что принц увидит что-нибудь не предназначенное для него. Девушка, впрочем, уже так привыкла к Мартену, что даже перестала задумываться о том, что он — посторонний мужчина. Разве что утром что-то заело, но это ей со сна привиделась какая-то халлайнийская гадость, не имевшая к самому кронпринцу ни малейшего отношения.
По расписанию у них стояло зельеварение. Белла помнила об этом, потому что еще три дня назад выписала на отдельный лист бумаги все занятия, чтобы не бегать к доске объявлений и не сверяться с нею. Мартен же, крайне "старательный" студент, только закатил глаза, услышав, что кто-то будет учить его варить зелья.
— О да! Эти мне многое поведают, — протянул он. — Как сделать лечебное зелье, помешать его не той ложкой и добиться мощного взрыва — тема первой лекции. На второй мы будем изучать приворот, который заставит привораживаемого покрыться сыпью, потому что привораживающий всыплет туда слишком много мышиной шерсти, а она, между прочим, не предусмотрена по рецепту…