Ведьмина Ласка
Шрифт:
За окном что-то загремело, мы оба наперегонки кинулись к раме, таясь, как два партизана.
– Ещё один на мою голову, - стукнув по лбу ладошкой, запричитала кукла. – Лихо одноглазое! Это ж надо, настолько не уметь выбирать себе окружение, а?! То этого вот пригрела, хуже змеюки подколодной, то Лихо на ужины привечает! Ну ни дать ни взять сердобольная, вся в мать. А мне спасай да храни. Бедная я бедная… – качая головой, наседка эта, кудахча, сползла с подоконника и замерла у стены, как неживая. Будто и не было ничего. Ни упрёков, ни разговора странного.
Да и черт бы с ней. Вновь
– Доброго вечера, хозяюшка. До чего вкусно пахнет у тебя стряпнёй. Угостишь, может? – от запаха борща и правда живот свело. Очень хочется поесть как человек, ложкой, да за столом сидя, а не мордой в миску, чтоб вся борода потом мокрая. Фу!
– Добрый вечер… – Васька выглядела растерянной. Видать, от всего того, что успел подслушать из разговора. Выходит, что же это? Ладомила и правда ведьмой была. И эта её наследница тоже, а старики в деревне про упырей и остальных не врали со скуки?
Впрочем, если б все россказни, то разве ж превратился бы я в ласку по Иркиному хотению, щучьему велению? Как в сказке, твою мать. Что-то только сказка недобрая совершенно.
– Так ведь это… нету уже ничего. Борщ он это… упал.
– Сам? – от насмешки в голосе Васька зарделась и поджала губы.
– Помогли!
– Что ж за помощники такие, хуже монгольского нашествия?
– А тебе какое дело, до моих помощников-то? – Василиса присела на крылечко, задумчиво глядя куда-то мимо меня.
– Да не гневись уж, хозяйка, чего я тебе дурного-то сделал, что рычишь, как пёс сторожевой? – от упрёка она как-то сжалась вся, понурила плечи стыдливо. Удачно значит, я по совести кирпичом словесным. Совестливая, сердобольная, как кукла и сокрушалась.
– Да я не знаю тебя совсем, ходишь туда-сюда.
– А у нас принято с соседями дружно жить. Ты что же, городская небось? Только там всю жизнь живут под носом друг у друга и даже имён не ведают, а помрут и не узнает никто. Тьфу. Разве это жизнь?
Васька пожала плечами.
– Там овощи есть в холодильнике, салат будешь?
– Давай помогу, что ли? Не безрукий, – поднявшись протянул ей руку. Васька осмотрела её скептично, как если б проверяла, не в грязи ли, но потом вложила свои пальцы в ладонь, чтоб помог подняться и, тут же суетно отняв назад, засеменила в дом.
Первым делом, я бросил взгляд на куколку. Ну тряпка бездушная! Где осталась в конце беседы нашей, там и сидит, стену подпирает. Уж, грешным делом подумал, не привиделось ли всё?
Василиса принялась суетиться у холодильника, выкладывать овощи на стол, достала доску для резки.
– Эх ты, городская девочка, – оттеснив её, сам ополоснул спелые, налитые соком и пахнущие огородной свежестью томаты, колкую, упругую шкуру коротеньких огурчиков, явно молоденьких ещё, зеленушку всю, что выудила из закромов своих. – Где плошка у тебя салатная или ещё что?
Васька притащила глиняную салатницу, а я принялся прямо над нею нарезать помидоры, чтобы сок стекал по рукам и ножу туда, в плошку, а не по столу. Крупные куски, как в деревне заведено. – Ты пока
Морозец только от внимательных взглядов кота и ворона. Как будто я им всем первый враг на селе! Нашли крайнего! Ну, забросила судьба. Что теперь? Как будто лично у них рубль золотой украл, ещё царский.
– А ты далеко живёшь? – поинтересовалась Васька, ссыпая с деревянной, выскобленной доски зелень в миску.
– В деревне, на первой линии к лесу. Минут десять пешком отсюда, – когда-то у нас был крепкий, добротный сруб. Отец, хоть и пьяница, с деревом хорошо обращался и за домом всегда следил. Да и бабка его пилила исправно, чтоб не ленился. Помню, сядет за ужином и давай бухтеть: "– На нос по осени капать будет, надо бы крышу подлатать. И порожки шатаются, подмыло. А у меня ноги больные, старые. Переломаюсь, как пить дать, будет вам морока с лежачей обузой".
Вот, вроде и не было мне счастья в том доме, а вновь потяжелело на душе. Противно его в запустении видеть. Брошенка, никому не нужный, прям как я сам. Разберусь с проклятием Иринкиным, вернусь как-то в деревню и починю! Придумаю что-то... Бороду отращу, чтоб старше казаться. Совру, что в городе на заработках был, да прогорелся, и вот вернулся в родные края... Авось, поверят.Правда, без денег не сильно разгуляешься и восстановишь. Надо бы работу искать, а я толком не умею ничего. Хоть ты лбом об стену бейся, какой-то тупик на тупике! Чувствую себя заблудившимся в тёмном бору. Аукаешь, тычешься то одной, то другой дорогой, а всё болото поганое кругом.
– Ты сама какими судьбами сюда? Явно ж впервые у нас, -- спросил, стараясь отвлечься.
– Так видно, да? – обернулся, посмотреть на вытянутые в обиде губы. Сочные, ладные. Так и хочется испробовать. Давно не был с девкой, а эта красавица каких не видел в жизни! Иринку чем-то напоминает... Волосы такие же светлые, косы тугие. Глаза опять же как небо майское. Глядишь, и голова кружится, как хмельная.
– Любой сразу скажет. Масло давай, есть? – дождался, когда подаст бутыль, щедро полил салат, сыпанул от души и соли с перцем. – Ну всё. Можно и поужинать. Хлеб есть у тебя? Макать люблю в юшку.
Сельский, что с меня взять. И в суп хлеб люблю макать, и в салатный сок.
Васька притащила с полки хлеб. Пока тянулась, любовался ладной её фигуркой. Вот же наградили боги… Всегда мне нравились такие. Стройные, талия – руками обхватить могу, а уж бёдра упругие, так и просятся на грех.
– Куда? Дома хлеб мужик режет! – отобрал у неё нож и сам располосовал булку на крупные куски. – Пахнет, как еда богов! – помидоры и огурцы наполнили свежим ароматом всю избу. Выгнали и наваристый аромат бульона, тяжёлый, плотный. Может, сквознячок помог, конечно. Теперь кухня пропахла маслом подсолнечным, да горчинкой петрушки свежей.