Ведьмина печать. Ловушка для оборотня
Шрифт:
Сольфен продолжал время от времени шмыгал носом, Талазе, гревшей уши, надоело дуться, и она тоже присоединилась к чаепитию. Ведьма даже любезно протянула ему платок и мешочек с сушеными успокоительными травами, и расчувствовавшийся гость выдал:
— А я думал, что вы… другая.
— Угу, — фыркнула хозяйка цветочного домика. — Старые безобразины могут быть только злыднями, — она сделала глоток и нахмурилась.
— Я не хотел вас обидеть. Простите. Фай Фран всегда говорит, что я дурак.
— Нет большего
Соль опустил голову и потер пальцем резной лист у стола.
— Возраст никого не красит, но когда-то у госпожи Тудиль были огромные зеленые глаза, с черными, густыми ресницами… — попыталась подлизаться Анка, чувствовавшая, что та тяжело переносит жуткую личину и расстраивается, когда о ней отзываются нелестно.
— Поэтому это были? — возмутилась Талаза. — И сейчас есть!
Кивнула головой, морок спал, и Сольфен застыл с раскрытым ртом.
— Мошка залетит! — Анка щелкнула его по подбородку.
Солю хватило простого общения и разговоров, чтобы от души отлегло. Но все же он чувствовал: Ана переменилась. Ловя его долгие взгляды, она улыбалась, но он оставался серьезным и грустным.
Покидая башню, Юлиана, как заботливая мать пригладила его волосы, смахнула с одежды сахарные крошки и заверила:
— Ты не виноват.
— Виноват. И уже никогда не будет как прежде, — прошептал он, уходя.
Соль спиной чувствовал ее взгляд. Обернулся, и она помахала рукой.
— Ана, Ана! — вздохнула Талаза. — Не быть тебе богачкой с твоей-то жалостью.
— Так не жили богато, и нечего начинать.
— Все шутишь? — вздохнула ведьма. — Жаль его, так хоть от Асаара получи монет. Не все же на его фаек их тратить.
— Ничего от него не хочу.
— Ну и глупая.
День прошел без пользы. С уходом Сольфена Анка загрустила.
«Ну, почему Асаар не такой?!»
Талаза пронизывала глазищами, но с поучениями не приставала. А потом и вовсе ушла к Франу.
Но под ее укоризненными взглядами Юлиана почувствовала себя такой же зеленой, наивной дурой, как с Соль.
«Ладно, мальчишку жалко, а ребенка не жалко?» — изведя себя, залезла под одеяло, однако заснуть так и не дали.
Сначала Асаар положил под дверь две записки, а потом вновь пожаловал Сольфен.
— Ты чего? — испугалась она, увидев его бледного и взлохмаченного на пороге, пробравшегося сквозь магический запрет.
— Вот, — протянул он крохотный камешек. Мутноватый, неказистый. — Я давно хотел сделать тебе подарок, правда, не такой. Из-за него фа Оули приехала. Из-за него они тут, — он вздохнул. — Это досталось от матери и должно перейти после свадьбы супруге. Но я подумал, что Аоле хватит и одного.
— «Ура! Вот он!» — возликовала Юлиана, а язык ляпнул:
— Я не могу. Это же от твоей матери! — сказала и сама испугалась.
— Пусть будет у тебя.
Анка насупилась, борясь со слезами, а Соль сложил ей в руку «слезу» и убежал.
Сжимая в руке камень, столь ценный для Асаара, для его ведьм, для Талазы и ее Госпожи, она не чувствовала ничего, кроме усталости. Перекатывая его пальцами, положила голову на подушку, и ее сморила невероятная усталость.
Едва состоялась помолвка, в город просочились слухи, что единственный наследник Франа обручился с фа, приехавшей к нему с севера. Вроде бы ничего особенного, прислуга всегда любила сплетничать, однако если изначально неожиданную помолвку с обедневшей невестой горожане объясняли вспыхнувшими чувствами и красотой гостьи, то уже через несколько дней по Борелю поползли гнусные сплетни:
— Только и думают о себе! Чувства чувствами, но зачем нам нищая госпожа? Из-за нее налоги повысят, ведь свадьбы высокородных пышны и помпезны. А потом ей наряды надо покупать! Нет, дурной выбор!
— И верно! Чтобы алчные Лефы женились по любви? Ха-ха!
— Если только не с помощью ведовских штучек приворожила!
— И точно. Говорят, невеста страшная и хромая, потому вечно под вуалью скрывается… — важнее тем для сплетен в городе не было. В тавернах, людных местах народ только и делал, как возмущался и бранил выбор наследника владетеля провинции. Не меньше перепадало Франу.
«Не без сторонней помощи слухи разносятся, — заподозрил Сар. — Но кто и для чего очерняет Лефов?»
Достаточно было задуматься: кого больше всех насторожила помолвка, и кому мешает Аола, — ответы стали очевидными: или родственникам одной из возможных невест, или противнику любого брака Сольфена. А больше всех под подозрение попадал лишенный наследства старший брат Франа, мечтавший, если не лишить родственника имущества, так хотя бы выдать дочь замуж за племянника и, таким образом, добраться до семейной сокровищницы.
Асаару не было дел до родственных разборок, пока не начали очернять его ведьм. Они с тетушкой уже подумывали исчезнуть из замка, ведь камень добровольно вручен, а остальные обещания хитростью можно отсрочить, однако Аола упрямо отказалась уезжать. Да и Ана оставалась тут. Поэтому и не настаивал.
Отвлекаясь от грустных размышлений, он уже несколько дней следил за обитателями замка, пытаясь понять: верна ли челядь хозяину? Или лучше вовремя унести ноги?
Оказалось, слуги не жаловала ни Франа, ни его старшего брата и быстро сообразили: намечается что-то серьезное. А ссора господ — самое лучшее время немного разжиться, главное не попасться под горячую руку. Поэтому затаились, выжидая, кто возьмет верх, украдкой понося и тех, и других. Но были и те, кто явно жаждал, чтобы хозяин замка сменился.