Ведьмина звезда. Книга 1: Последний из Лейрингов
Шрифт:
– Дело в том, что близится срок фьялльской дани. Они приплывают к нам после первого снега, а он идет уже четвертый день. Чтобы успеть к Березняку раньше них, нам нужно отплыть отсюда не позже чем через два-три дня. Иначе фьялли окажутся в нашей усадьбе раньше нас и не найдут там ничего, кроме нескольких испуганных женщин и рабов.
– Там моя родня! – втолковывал Стормунд доблестному ярлу, который, конечно, храбрый парень, но малость туповат. – Сестра моей жены…
– У нас там дети! – восклицала Бьярта, обращаясь не столько к Фримоду ярлу, сколько к фру Гейрхильде. – Сыну десять лет, а девочке шесть! Я не хочу, чтобы козлиные головы [18] забрали моих детей и продали их за наш долг! Или держали у себя в залоге, чтобы без конца тянуть
18
Прозвище племени фьяллей. Штевни их кораблей украшены головами козлов, которые запряжены в колесницу Тора, покровителя племени.
– Теперь у нас есть чем заплатить дань, и мы должны успеть вовремя, – продолжал Хагир. – Только благодаря твоей дружбе и доблести твоей дружины, Фримод ярл, у нас есть такая возможность. Мы можем откупиться сполна за этот год и даже приберечь кое-что на будущее, если следующим летом нам не так повезет.
– И ты хочешь все отдать?
Фримод ярл нахмурился. Хагир сын Халькеля – знатный и храбрый человек, достойный боевой товарищ, в подземном срубе кургана доказавший, чего он стоит. И вот этот-то человек, которого он, Фримод сын Стридмода, с гордостью называет своим товарищем, собирается платить кому-то дань… тьфу, каким-то козлиноголовым фьяллям, что ходят под властью какой-то ведьмы… Или что там еще про них рассказывают? И вот его друг Хагир собирается поставить себя в такое унизительное положение! Отдать в чужие, ничем не заслужившие руки свою добычу, вырванную из лап оборотня в долгом опасном походе, в кровавой схватке?! Немыслимо! Нелепо! Все отдать – и ради чего? Чтобы какие-то фьялли хвалились у себя на пирах чужими кубками? Душа Фридмода ярла закипала от возмущения при мысли об этом.
– И ты хочешь платить фьяллям дань? – наконец произнес он, глядя на Хагира с недоумением и недоверием, точно ждал, что тот немедленно откажется от своих слов. – Ты хочешь отдать всю свою долю добычи фьяллям? Я от тебя такого не ждал!
– Я и сам совсем не рад! – со сдержанной досадой ответил Хагир. – Я и сам безо всякой радости думаю о том, что должен обогащать племя, убившее весь мой род и разорившее весь мой полуостров!
– Но куда нам от них деваться? – вступила Бьярта, обвиняюще глядя на ярла. Зачем он причиняет им лишнее унижение этими разговорами? – Куда нам деваться, если они хозяйничают на нашем побережье вот уже семнадцать лет? Они перебили всех, кто мог им противиться, и сейчас еще… Ах, если бы я могла свернуть усадьбу, как платок, и перенести в другое место, подальше от них! А раз нельзя, то и приходится жить! Я бы лучше сама носила золотые застежки…
Она мельком оглянулась на Хлейну. Та стояла совсем рядом, и золотым застежкам, сверкавшим на ее плечах, ничего не угрожало. Но на ее лице было самое живое беспокойство: Бьярта не знала, что все ее слова о жизни на Квиттинге отныне имеют к Хлейне не меньшее отношение, чем к самой Бьярте.
– Но надо же что-то делать! – воскликнул Фримод ярл. – Прогнать их прочь!
– Именно это мы и собираемся сделать! – заверил Хагир и посмотрел на Бергвида. – Но на это нужно время. Если фьялли разорят наш дом, это будет не лучшим началом. И пока Бергвид сын Стюрмира попытается добиться поддержки вашего конунга, мы должны отстоять хотя бы свой фьорд. Собрать войско до появления фьяллей в этом году мы уже не успеем. Пока мы должны делать одно: не давать фьяллям проливать нашу кровь и дальше. Золота можно раздобыть нового, но убитого воина восстановить не так легко.
– А вы пробовали собирать войско? – спросила фру Гейрхильда.
Для нее пришло время выяснить суть. Мнение Рамвальда конунга еще неизвестно, но и сама Гейрхильда знала: нет смысла помогать тому, кто не способен помочь себе сам. Есть смысл сажать деревце, которое пустит корни и будет расти, но нет смысла ставить на землю сухую палку: как только ты уберешь руку, она все равно упадет.
– Мы… – Хагир помедлил с ответом. – Мы пробовали, но…
Когда ему было двенадцать-тринадцать лет, он тоже пылал отвагой и жаждой немедленно смести врагов с лица земли. Жизнь показала, что все не так просто и одной доблестью дела не решишь. Ингвид Синеглазый, знаменитый на Квиттинге Южный
19
Намек на стих из «Старшей Эдды» о начале Затмения Богов: «Лает пес Гарм у пещер Гнипагеллира; Узы расторгнуты, вырвался Волк…»
– Мы пробовали, и не один раз, – сказал он наконец. – Но все мы сейчас разобщены, старые знатные роды разбросаны, загнаны в глушь, разорены. Дух наш… – Хагир склонил голову, но все же вытолкнул жестокую правду, – дух наш не назовешь высоким и крепким. Каждый из наших хёльдов слишком привык за последнее время надеяться только на себя и в одиночку одолевать свою дань, свои беды, своих соседей… Надо много времени, чтобы квитты снова поверили в свое единение и свою силу. Правда, может быть, теперь, когда появился настоящий конунг…
Хагир посмотрел на Бергвида, но поймал себя на том, что сам не верит своим словам. Да будь этот самый Бергвид там, у оврага, заросшего ветлами и ольхой, куда дружина Бранда Угольщика сбросила Ингвида с его людьми и перебила – да разве присутствие «настоящего конунга» остановило бы конунга самозваного?
– Не знаю, как насчет войска, но я не допущу, чтобы вас грабили наглецы, не способные на настоящее дело! – заявил Фримод ярл. – Я никогда еще не бросал близких мне людей, и я буду с вами! Я поплыву с вами на Квиттинг, и мы еще посмотрим, у кого больше прав на эту дань! Ваш новый конунг сразу явится на родину с достаточной силой, чтобы заявить о себе! А с Рамвальдом конунгом поговорим потом!
– Ты собираешься с ними? – изумилась фру Гейрхильда и даже встала с места. Ей это решение совсем не понравилось. – Я так тебя поняла? Но что я скажу Рамвальду конунгу?
– Отдашь ему его долю дани и скажешь, что настоящий мужчина не сидит дома, когда есть возможность испытать свое оружие и заслужить славу! – Фримод ярл радостно засмеялся, осознав, какой удачный замысел пришел ему в голову. – Мы проверим удачу Бергвида конунга в деле, и когда он ее докажет, просить поддержки будет гораздо уместнее! А, Гельд, разве я не прав?
– Вот это здорово! – ликовал Стормунд Ершистый под одобрительный гул Фримодовой и своей дружины. – Вот, верно говорят: где потеряешь, там и найдешь! Чтобы я из-за этого стервеца Вебранда так разбогател… и во сне не привидится! Такой человек, Фримод ярл, такая дружба… И в любое время хорошо, а теперь вообще здорово! Вот мы с тобой покажем этим козлиным головам! Пусть-ка теперь Сутулый пообещает опять сжечь нам усадьбу! Мы его самого сожжем… сожжем корабль, а самого с веревкой на шее продадим! Пусть попробуют! Кто бы там ни приплыл в этот год! Мы им покажем! Ведь правда, Хагир?
– Да, пожалуй! – Хагир, поначалу ошеломленный, опомнился и улыбнулся. – Если ты, Фримод ярл, поможешь нам, то это… Это будет славная песня, как ты говоришь! Тогда путь нашего конунга начнется с победы, а после победы собрать людей в большое войско будет гораздо легче! Все наши хёльды и бонды позабудут страх; каждый захочет, чтобы и его дом был так же защищен от грабежа, как наш! Спасибо тебе, Фримод ярл! Я очень рад!
Даже Гейрхильда не спорила: объявив о своем намерении сразу в гриднице, при квиттах и при дружине, Фримод ярл уже не сможет отказаться, и говорить об этом бесполезно. Ради его чести сама Гейрхильда теперь не могла желать, чтобы он передумал. Да и смотрит он не на молчащую мать, а на счастливую Бьярту: сейчас ее лицо гораздо приятнее для его глаз.