Ведьмины круги (сборник)
Шрифт:
– Ты с ума сошел? Заболеть хочешь? Тебе завтра в школу. Или ты собираешься здесь до утра сидеть?
– От тебя зависит.
– Я уже ответила: нет!
А я по голосу чувствовал: да! По лицу.
– Тогда я буду ждать здесь отца.
– Я теряюсь перед твоей наглостью. Завтра ты крокодила приведешь, послезавтра гюрзу принесешь! Иди домой, и пусть эта блохастая собака не лезет в комнаты. Переоденься и вымой ее.
Наконец мы вошли и закрыли за собой дверь. Я приказал Динке:
– Сидеть. Ни с места.
Она не отходила от порога, только иногда вскакивала на минуту, будто приплясывая, помахивала хвостом: поняла, что
– Господи, на какой помойке ты ее нашел? За что мне это? Где ее мыть? В ванне? Я двадцать лет мечтала о ванне, теперь она есть, будем в ней мыть приблудных собак!
Мать ожесточенно гремела в кухне крышками, кастрюльками, громко вздыхала. Но уж если у нее появляются иронические нотки, дело идет на лад.
Динку я мыл в тазу шампунем. Мама заглянула и простонала:
– Не могу на это смотреть! Учти, чтобы на полу не осталось ни одной капли!
И ушла. И снова заглядывала, брезгливо морщась. А когда мокрая Динка вздумала отряхнуться, мама чуть в обморок не упала.
Таз я вымыл порошком, но после меня мама долго возилась и с тазом и с ванной. Я вычесывал собаку старой гребенкой. Блохи у нее, разумеется, были, я понял это по расчесам на теле, а осмотреть внимательно боялся: мама увидит и опять заведется.
– Потерпи, Динка, потерпи! – говорил я, вырывая колтуны и выбирая колючки из шерсти, хотя она стояла не двигаясь, только кожа на боках подергивалась.
– Оригинально, – комментировала мама. – Значит, это чучело зовут Динкой? А почему бы не назвать ее Жучкой? Шариком? Бобиком? Ей подойдет. – И вдруг с печальным недоумением: – А как же лаковые полы? Я так мечтала жить по-человечески в своей отдельной чистой квартире, и когда наконец-то… Все кувырком…
Я молчал, чтобы еще больше не злить ее. Уже давно нужно было привести собаку, мать всегда так – будет проявлять нечеловеческое упрямство, кричать, а потом согласится и успокоится.
– Ты думаешь ее кормить? – спросила она. – Чем кормят собак?
Мне почему-то стало жалко маму. Разве я отношусь серьезно к обидным ее словам? Поглаживая Динку, я думал: подойти к маме помириться или еще не время?
В Заречье, куда мы переехали, задуман большой новый район, но пока выросло всего несколько домов-башен. Вокруг низенькие каменные и деревянные домики и частные дома в частных садиках, где к сентябрю вызревают крупные зеленые яблоки.
С одной стороны наш район замыкает железнодорожная насыпь, с другой – речка, только в центре города одетая в набережную, у нас же с зелеными травяными берегами и шеренгой старых серебристых тополей. Их верхушки полощутся на ветру, совсем белые, потому что вертятся листья с белым пушистым подкладом.
Здесь много бродячих псов. Почти все они убоги внешне, и такое впечатление, что умственно – тоже. Они крупноголовы, туловища длинные, вихлястые, ноги короткие, кривые, и каждая нога будто в кулачок сжата. Так и бегают на кулачках. Наверное, почти все они в родстве.
По сравнению с Динкой – день и ночь. Она умная и воспитанная собака. Она почти сразу же усвоила свое новое имя, поняла, что спать должна в прихожей на старом половике. В комнату родителей она не входила, к маме не совалась и старалась не встречаться у нее на пути. Она реагировала на команды: «сидеть», «лежать», «место», «ко мне», «апорт», «фу», «дай». Я забыл думать про догов и немецких овчарок. Только меня немного смущало: почему Динка так просто
Третьего сентября с утра я вывел Динку, но не накормил, а после школы подослал домой своего соседа по парте, Игоря. Он должен был открыть дверь моим ключом, сманить Динку колбасой и увести.
Когда Игорь вошел в прихожую, Динка уже стояла перед ним. Не лаяла. Но чуть он сделал попытку продвинуться дальше, оскалилась и зарычала. Он показывал Динке колбасу, причмокивал, посвистывал, но пройти дальше дверей не смог.
Динка не всегда была бродячей собакой. Я это знал и раньше. Но она оказалась хорошей, неиспорченной собакой, она защищала дом, в котором прожила всего несколько дней, она слушалась меня. Не могла она подарить дружбу кому попало. Но почему она выбрала именно меня?
Животные помогают человеку жить. Особенно собаки. Может быть, и раньше, будь у меня собака, все было бы иначе. С новым же классом отношения сложились просто и естественно, мне кажется, потому, что я не сильно старался там понравиться, «показаться», а занимался Динкой. Игорь Инягин, с которым я сижу, тоже приехал в новостройку и перешел из другой школы. И еще в нашем классе трое таких.
Учебный год начался хорошо, режим дня железно наладился. Раньше мама с трудом вытаскивала меня из постели за полчаса до школы. На ходу я жевал бутерброд, со звонком влетал в класс. Теперь я поднимался в полседьмого без всяких понуканий и выходил с Динкой на улицу. Мы шли к речке, а потом по набережной до того места, где Динка в первую нашу прогулку поймала мышь, оттуда же мчались как угорелые. У нас уже складывались свои привычки, традиции. Мы уже кое-что знали друг о друге.
После того случая, когда Игорь не смог войти в дом, мама явно подобрела к Динке. Даже за колбасу, взятую из холодильника для эксперимента, не ругалась. Принесла домой тюбик с противоблошиным шампунем для животных, и под ее руководством я снова вымыл Динку. Потом еще раз, после того как мама заметила, что Динка почесала задней ногой шею. Я сказал ей: «Люди тоже чешутся. Даже чистые. Что ж, собаке и почесаться нельзя?»
Приехал отец. Удивился, сказал Динке:
– Здравствуй, собака. – И мне на всякий случай: – А ты подумал, что, заводя собаку, берешь на себя ответственность? Еще Экзюпери в «Маленьком принце» написал…
– Что «ты навсегда в ответе за всех, кого приручил», – досказал я.
– Как ее зовут? – спросил отец. – Динка? Хорошее имя.
Вот такие у меня родители.
Я хочу быть биологом.
Долгое время моим кумиром был Жак Ив Кусто. Тогда я намеревался связать свое будущее с океанологией. Но море я видел только в кино. Когда же прочел первую книгу Даррелла, то понял: все, что летает, что бегает и ползает по суше, мне явно ближе.
А потом отец подарил книгу Фабра, французского энтомолога. Она меня потрясла. Рядом с нами находился совершенно доступный, необычайный по красоте, невероятный, фантастический мир паукообразных, чешуекрылых, жесткокрылых существ. В фантастике меня обычно привлекает не сюжет, а описание придуманного мира. Описание жизни пчел, ос, долгоносиков, кузнечиков, навозников оказалось не менее сказочно и намного интереснее, это было реальностью, а не выдумкой.