Ведьмочка для художника, или Возвращение в Мир Мечты
Шрифт:
— Помнишь это место? — Артур показал на столик, где мы когда-то с ним ели.
— Конечно! Здесь, во время салюта, ты подарил мне кулон, — громко ответила я, стараясь перекричать певиц. — Знаешь, это ведь он помог мне вернуться, помог продолжать верить в то, что Мир Мечты есть на самом деле, а не приснился или причудился мне.
Артур кончиком пальца тронул украшение и улыбнулся. Средневековые создания наконец умолкли, и вдруг лицо Артура де Вильбурга переменилось.
— Если я ничего не путаю, — медленно начал он, глядя в одну точку, — то эту скамейку убрали почти сразу после карнавала, — Артур немного помолчал, а затем сказал совсем тихо, почти касаясь губами моего уха, отчего побежали мурашки: — Мне кажется, что сейчас мы не на праздновании ночи и даже не в Мире Мечты. Всё выглядит так, словно нас занесло в место, как бы скопированное со дня того карнавала.
— Как это? — прошептала я, чувствуя неприятный озноб на спине.
— Смотри. Выступают те же артисты.
— Гаргулий не было.
— Были, я помню.
— Скамейка, которую убрали, стоит.
— Её могли вернуть.
— Допустим. Но а где Мэлибуд? Ведь это он позвал нас.
— Может, задерживается. И почему Хэйден тебе никогда не нравился?
— Он не так прост, как кажется, он бесконечно много темнит, — по-прежнему тихо сказал Артур.
— Ты ревнуешь к нему?
— С какой стати?
Я вздохнула и поднялась. Действительно. С какой стати я взяла это? С чего я вообще всё это себе надумала? Да, глупо. Опять я глупа, опять я вонзаю ногти в ладони, чтобы хоть как-то утихомирить боль. Обмануться своими же иллюзиями, утонуть в собственных домыслах — это обо мне. Ещё как обо мне. Думать и думать вот так, идя по тонкому краю, по тропке вдоль обрыва, что ведёт, как я верю и ошибаюсь в этой вере, к небесам — а потом срываться в бездну реальности. Больно ударяться, а после писать об этом в книгах. Да, в этом вся я.
— Так ты думаешь, что это настоящая ночь тумана?
— Тебе виднее, — бросила я, идя быстрее, чем следовало бы, чтобы не привлекать ничьего внимания. Но никто, казалось и не замечал нас: трёхкрылое создание промчалось над самой моей головой, так что пришлось нагнуться.
— Ты как будто обиделась.
— Нет.
— Мира, — он взял меня за руку и притянул к себе, — извини, если я сказал что-то не то.
— Я, видимо, многое додумала. Мне казалось…
— Что?
— Неважно. Просто не надо было давать мне надежду. Ты просто использовал меня. А я возвращалась сюда, думая, что… Что ты…
Ком в горле не дал мне договорить, и я отвернула голову, чтобы не смотреть в ненавистные теперь глаза де Вильбурга. Вокруг становилось неестественно тихо, словно все вокруг подслушивали нас, не показывая виду, но мне не было до того ни малейшего дела.
— Но так и есть, я же… — медленно начал Артур.
— Не надо врать! Я всё поняла. Это мои выдумки, мои проблемы, мои разочарования. Знаешь, я, наверно, вообще зря сюда вернулась.
Де Вильбург глубоко вздохнул и собрался что-то сказать, но вдруг всё переменилось. Цвета стали блекнуть так, словно кто-то не спеша невидимой пипеткой вытягивал из мира весь пигмент, затем чужая рука приглушила звуки, плавно поворачивая рычажок с громкостью, пока она не исчезла совсем.
Теперь мы могли видеть лишь друг друга на белёсом фоне и слышать наше дыхание. Больше ничто не существовало. Я вмиг позабыла все обиды, мы схватились за руки, чтобы убежать, чтобы самим не исчезнуть, чтобы хоть кто-то был настоящим в этом безумном выдуманном месте. И мы помчались.
Но белизна вокруг стала рассыпаться на мозаичные куски и выскальзывать из-под ног, и пальцы как ни старались — не могли удержать любимую руку.
И всё же я знала, что мы ещё увидимся. Совсем скоро. Когда станем сильнее.
Глава 15. Дневник (Пещера Тайн)
— Ты была в Библиотеке, где я когда-то работал, — тут Артур вздохнул, — в мире бесконечных книжных историй, в месте, где проверяют путников, желающих войти в Пещеру Тайн. И оттуда лишь один выход: доказать, что ты не затеваешь ничего дурного.
Если честно, я так и не поняла, как именно это надо доказывать, но уточнять не стала. Среди темноты, после стольких впечатлений моё любопытство поубавилось. Я всё больше воспринимала, почти не пытаясь ни в чём разобраться.
— Хэйден что-то замышляет?
— Кто знает, но его до сих пор нет. Пойдём, мы не можем ждать его бесконечно.
— А где Сириус? Он тоже остался там?
— Нет, он у стража. Животным нельзя в Библиотеку.
Я хотела спросить, почему нельзя, ведь они всё равно не умеют читать и, значит, никуда не попадут. Или могут испортить книги? Но ведь и люди — то есть миряне, так они себя называют — тоже могут. Или нет? Или фолианты сами себя защитят? Ведь стоит их коснуться, как окунёшься в неведомые края, кому придёт в голову портить такие сокровища? В конце концов я решила, что вопросов слишком много, ответов, значит, будет не меньше, а я их уже не осилю.
И раз Артур говорит, что нельзя, то так оно и есть. Вряд ли бы он просто расстался с Сириусом. Он, мне кажется, лучший его друг. Он, я думаю, вообще единственный, кто есть у Артура.
Вдруг мне стало как-то грустно. Совсем одинокий, ходит везде с двухвостой собакой. У него, наверное, и девушки нет. Но это даже к лучшему.
Пока я думала, Артур пошёл вперёд по каменистому полу. Шаги гулко отзывались эхом. Я догнала его. Чем дальше мы продвигались, тем ярче становились пульсирующие звёзды на стенах.
Мы словно попали на ночные небеса, словно ступали по каменному лабиринту меж звёзд, меж созвездий, меж проходов в иные миры, которые в полутьме чудились мне и слева, и справа, словно мы стали кем-то, кто способен бывать и выбирать меж этих сотен миров тот, который нужен именно сейчас.
— Это камни желаний, — сказал Артур, и слова его разбили картинку, волшебства стало чуть меньше. — Каждый отражает чью-то мечту. Те, которые сбываются, перестают мерцать.
— Почему?
— Когда кто-то добивается своего, он теряют то усердие, которое двигало к цели.