Ведьмы из Эсткарпа
Шрифт:
— Сул! Сул!
Саймона отодвинуло в сторону, перед ним на мгновение мелькнуло лицо Магниса, почти такое же медное, как и топорщившиеся на нем усы. Купец рубил и крушил первую волну врагов, что прорвались к барьеру и начали перебираться через него.
Прицелиться, выстрелить, прицелиться, снова отбросить в сторону пустой магазин из-под стрелок, вставить новый. Помочь истекающему кровью гвардейцу отойти назад, в относительную безопасность. И снова: Огонь! Огонь!
Каким-то образом, Саймон вновь оказался в зале. А потом горстка уцелевших, в которой он был, очутились на другой лестнице, дорогой ценой отдавая каждый
Прицелиться… выстрелить… выхватить из-за пояса убитого гвардейца уже ненужные тому магазины со стрелками.
Позади слышались шаги. Хрипло кричали люди, дым сгущался. Прерывисто дыша, Саймон провел рукой по слезящимся глазам, поправил кольчужный шарф на груди.
Ничего не видя, шел он за своими товарищами, пятидюймовая дверь затворилась за ним, лязгнул засов, щелкнул замок. Первая… вторая… третья… четвертая дверь. Они ввалились в комнату, посреди нее высилась какая-то установка, она была выше стоявшего рядом гиганта. Пробившиеся сюда мореходы и гвардейцы окружили странную машину и стоявшего перед ней с потухшим взором правителя.
Магнис Осберик потерял свой шлем с головой медведя, медвежья шкура клочьями свисала с плеч. С его топора, что лежал на установке, стекала на пол красная жидкость. В лице его не было ни кровинки, оно казалось постаревшим. Он озирался дикими глазами, похоже, не замечая никого вокруг.
— Надо же, прилетели! — он взял топор и поглаживал его длинную рукоять своей мозолистой от канатов рукой. — По воздуху, словно крылатые демоны! Против демонов человек бессилен, — он усмехнулся ласково, словно женщине. — Но есть управа и на демонов. Не плодиться им в Сулкарфорте!
Его бычья голова снова качнулась, по одному он выхватывал взглядом воинов Эсткарпа.
— Вы славно бились, сыны страны ведьм. Но последнее испытание не для вас. Сейчас мы освободим энергию, что питает город и гавань, и все здесь взорвем. Выбирайтесь отсюда, быть может, вы и сумеете когда-нибудь расквитаться с летучими колдунами. Только знайте, мы уйдем не одни, заберем и их с собой! Уходите, сыны страны ведьм, а мы, сулкары, встретим свою судьбу!
Повинуясь голосу его и глазам — будто медвежьей лапой собирал он их в кучу, — оставшиеся гвардейцы собрались вместе. Там был и Корис, у ястреба на его шлеме теперь не хватало крыла, и ведьма — лицо ее оставалось ясным и невозмутимым, но было слышно, как она что-то бормочет, — еще десятка два воинов и Саймон.
Гвардейцы все как один взяли на караул, взметнув окровавленные мечи в салюте тем, кто остается.
— Неплохо, сыны страны ведьм, неплохо, — буркнул Магнис, — но сейчас не до парадов. Выметайтесь!
Они рванулись в узкую дверь, на которую он указал. Выходивший последним Корис захлопнул ее и задвинул засов. Они побежали по коридору — надо было торопиться. К счастью, под потолком еще светили шары, а под ногами был ровный пол.
Звуки прибоя становились все громче, наконец они выскочили в пещеру, где на якоре раскачивались лодки.
— Ложись. — Рука Кориса подтолкнула Саймона, и он упал вниз лицом. В лодку спрыгивали люди, не давая ему подняться. Стукнула еще одна дверь, или это над ними захлопнулся люк? Свет исчез, воздух тоже. Саймон и не пытался пошевелиться, не зная, что будет дальше.
Лодка
Они все еще раскачивались на волнах, когда, подняв голову, Саймон ощутил свежий воздух. Он извивался и отталкивался, не обращал внимания на тех, кто лежал под ним. И перед его ошеломленным взором предстал совсем не ночной туман — его не было, — а светлый день. И море, и небо, и берег позади — все было освещено ярким светом.
Но когда же взошло это солнце в языках пламени над руинами крепости? Он оглох, огненный шар слепил его. Лодки направлялись в море, оставив позади странное светило.
Одна… две… три… хрупкие, словно скорлупки, лодчонки скользили вперед. Парусов не было, должно быть, их толкал какой-то мотор. В его лодке на корме неподвижно сидел человек — широкие плечи выдавали Кориса. Он держал руки на румпеле. Остатки отряда Эсткарпа вырвались из ада, которым стала гавань сулкаров, но что их ждет впереди?
Туман исчез, и пожар на берегу ярко освещал неспокойное море. Волны бросали лодчонки из стороны в сторону — должно быть, взрыв, что разрушил крепость, потряс и море. Ветер с берега, словно рукой, вдавливал хрупкие суденышки в воду. И люди в этих скорлупках начали понимать, что, быть может, лишь несколько минут жизни выгадали они, но не спасение.
II. ВЕРЛЕНСКИЕ СОБЫТИЯ
1. Свадьба с топором
Тусклое море серело внизу как лезвие топора, которое не заблестит, три не три его, или стальное зеркало, вдруг затуманившееся изнутри. Плоское небо сливалось с морем, и трудно было даже понять, где сходятся воздух с водою.
Лоис съежилась на узком выступе под стрельчатым окном. Она боялась высоты — эта крутая башня выступала из стены как раз над клыками злобных утесов, скалившихся в пене волн, — и это не нравилось ей. Но все же ее часто тянуло именно сюда, ведь отсюда, если глядеть в пустоту, которую даже птицы нарушали лишь изредка, можно было увидеть свободу.
Узкие ладони с длинными пальцами были прижаты к стене по обе стороны окна, и при желании она могла бы наклониться вперед на дюйм или два и заставить себя поглядеть на то, чего так боялась, как заставляла она себя делать многое, отчего ежилось тело и содрогался ум. Дочерью Фалка можно быть, лишь вырастив вокруг сердца панцирь из льда и железа, который не сокрушить ни побоями, ни унижениями. А возведением этой внутренней цитадели она и была занята большую часть своей короткой жизни.
В Верлене перебывало много женщин — у Фалка был хороший аппетит. И с детства Лоис холодным взором следила за их появлением и быстрым исчезновением, а потом размышляла. Ни одну из них не назвал он женой, ни одна не принесла ему потомства, к великому его огорчению, но к выгоде Лоис. Ведь Верлен не принадлежал Фалку по праву. Только единственная женитьба его на покойной матери Лоис и лишь до смерти самой Лоис давала ему право владеть Верденом и его богатыми доходами от грабежей и мародерства на море и на берегу. Родственники матери в Карстене тут же заявили бы права на Верлен в случае смерти девушки.