Ведьмы из Эсткарпа
Шрифт:
— Неужели для Эсткарпа настал вечер? — сумел выговорить запыхавшийся Саймон.
— Кто знает? Эй, вот и бандиты!
Они глянули со склона вниз вдоль дороги, там уже закрутилась битва. Птицеголовые всадники спешились — узкое место не давало конным преимущества — и стальным кулаком умело сминали оказавшихся на дороге. Но не все бандиты оказались там, иные постреливали в сокольников из укрытий.
Спрыгнув на дорогу, Корис ринулся к нише, где укрывались двое. Скользнув по тропе, Саймон обрушил камень на голову одного из стрелков, в момент подобрал выпавшее оружие и обратил его против сотоварищей бывшего владельца.
Соколы метались над головами, с клекотом били в глаза и лица растопыренными когтями. Саймон выстрелил, прицелился и выстрелил снова, с некоторым удовольствием отметив попадание. Горечь поражения в Сулкарфорте вновь всколыхнулась в нем в минуты этой короткой стычки.
Визгливый сигнал рога разогнал птиц. С другой стороны долины замахали флагом, и бандиты, что еще оставались на ногах, отступили, впрочем, не переходя в бегство, пока не достигли такого места, где можно было укрыться от всадников. День уже угасал, и войско теней поглотило их всех.
От людей бандиты, пожалуй, и могли бы укрыться, но не от соколов. Птицы кружили над уходящим вверх склоном, камнем падали вниз и даже находили цель — иногда это подтверждали раздававшиеся вопли боли. Саймон заметил Кориса на дороге с топором в руках, на лезвии его теперь было темное пятно. Он пылко говорил о чем-то с одним из сокольников, не обращая внимания на тех, кто, переходя от тела к телу, быстрым ударом меча разрешали сомнения, если они возникали. Снова это мрачное занятие, как и тогда после засады! Стараясь не обращать внимания на добивавших, Саймон занялся пряжкой снятого им с кого-то оружейного пояса.
Повинуясь призывному свисту хозяев, соколы скользнули назад в сумрачном небе. Двоих птицеголовых перебросили через волнующихся коней и приторочили веревками к седлу, среди остальных были и перевязанные, некоторых поддерживали товарищи. Но банда явно потеряла значительно больше.
Саймон снова ехал за спиной сокольника, но уже другого. Тот прижимал к груди порубленную руку, тихо ругался при каждом толчке и потому не был расположен к разговору.
Ночь, как положено в горах, наступила быстро, над мглой в лучах заходящего солнца еще поблескивали пики. Теперь дорога стала шире и глаже, словно шоссе, особенно по сравнению с прежней. И наконец, она привела их к крутому подъему прямо к воротам замка сокольников. И таков был этот замок, что Саймон изумленно присвистнул.
Древние стены Эсткарпа, словно выраставшие из костей самой земли, произвели на него глубокое впечатление. Крепость сулкаров, даже покрытая пеленой тумана, производила весьма внушительное впечатление. Но этот замок словно был частью скалы. Можно было, конечно, предположить, что строителям удалось найти утес с подходящими для жизни пещерами. В сущности замка не было, гнездо представляло собой просто укрепленную гору.
По подъемному мосту они пересекли провал, к счастью, уже утонувший в тенях, узкая полоска моста пропускала лошадей только по одной. Саймон облегченно вздохнул, лишь оказавшись под злобными остриями, что свесились над входом в пещеру. Он помог раненому сокольнику слезть с седла, передал его в ждущие руки товарищей, поискал взглядом прочих гвардейцев, сразу заметив темную непокрытую голову высокорослого Танстона.
Потом к ним обоим протолкался Корис, за ним следовал Дживин. Хозяева как будто позабыли о них. Коней увели, каждый воин взял своего сокола на кожаную перчатку, потом они удалились в какой-то проход. Наконец, один из птицеголовых шлемов обернулся к ним, сокольник подошел поближе.
— Властелин Крылатых желает говорить с вами, гвардейцы. Кровь и Хлеб, Меч и Щит к вашим услугам!
Корис подбросил топор вверх, поймал его и, обратив лезвием от собеседника, церемонно произнес:
— Меч и Щит, Кровь и Хлеб, человек-сокол.
3. Ведьма в Карсе
Саймон вскочил с узкой постели, прижав костяшки пальцев к разламывающейся голове. Он спал и видел сон, яркий и жуткий, но мог вспомнить лишь чувство страха! А потом он проснулся в какой-то келье — ах, да, в жилище сокольника — с адской головной болью. Но острее боли было чувство необходимости выполнять чей-то приказ, или, быть может, просьбу?
Боль стихала, чувство острой необходимости — нет, и он понял, что не может более оставаться в постели. Надев кожаный костюм, предоставленный хозяевами, он вышел и обнаружил, что близится утро.
Пять дней они были в Гнезде, Корис уже собирался отправиться в путь на север на лошадях, через многие лиги кишевшей разбойниками территории. Саймон понимал, что капитан хочет заручиться помощью сокольников. Оказавшись в своей столице на севере, он предпримет все усилия, чтобы повлиять на предрассудки ведьм. Стойкие бойцы в птичьих шлемах могли крепко помочь Эсткарпу.
Падение Сулкарфорта возмутило суровых горцев, и в их укреплении шумно готовились к войне. В нижних этажах странной твердыни ночи на пролет работали кузнецы, бронники плели кольчуги, а горсточка техников возилась над бусинками, что, будучи на соколиных путах, позволяли парящей птице говорить голосом своего хозяина и передавать ему чужие речи. Секрет этот охранялся здесь суровее прочих. Саймону только намекнули, что они используют какой-то прибор.
Трегарт не раз обманывался в своих оценках этого мира, при встрече с каким-нибудь курьезом вроде этих бусинок. Люди, воюющие с мечом и щитом, не должны владеть изготовлением радиопередатчиков. Столь странные достижения науки и техники не могли не озадачивать. В этом мире естественной была магия ведьм, а не искусственные глаза и уши на лапах соколов.
Магия ведьм… Саймон поднялся по вырубленной в скале лестнице к наблюдательной площадке. В рассветных сумерках четко вырисовывались далекие горы, тумана не было. Прямо перед ним оказалась каким-то хитрым способом прорезанное среди гор окно на равнину — на Карстен.
Карстен! Он столь внимательно вглядывался в эту замочную скважину, что даже не заметил часового на посту, пока тот не заговорил:
— У тебя есть сообщение, гвардеец?
Сообщение? Это слово что-то включило в голове Саймона. На мгновение боль вернулась, стиснула лоб — он должен был что-то сделать. В какой-то мере это было предвидение, но слабее испытанного им на пути в Сулкарфорт. Только теперь его не предупреждали — звали. Пусть Корис и остальные гвардейцы едут на север, его путь лежит на юг. И Саймон предался этой мысли, прекратив всякое сопротивление.