Ведро, тряпка и немного криминала
Шрифт:
Увы, мне так и не удается узнать, для чего следаку нужна тряпка — начинается другая, менее бредовая ветка сна.
Эпилог
После всех драматических событий я просыпаюсь в больнице с ужасной головной болью и весьма смутными воспоминаниями о случившемся.
Помню, я как-то слышала, что иногда люди забывают о том, что было с ними во время пьянки. Ну, вроде как алкоголь убивает те клеточки мозга, на которые были записаны воспоминания. По крайней мере, это официальная версия. Галька, которая тоже периодически общалась с алкоголиками, утверждала, что на самом деле они все помнят, но врут про потерю памяти, потому, что им стыдно.
Так или иначе, из моей головы вроде ничего не исчезло, только воспоминания о «дне икс» подернуты легкой дымкой и выглядят как-то бредово. Ну, в самом деле: мерзкая Катька пристрелила Ярослава Костылева и пыталась убить меня (!), напоив водкой до отека Квинке (!!), чтобы выдать мою смерть за несчастный случай. При этом она тыкала в мои ребра моим же ножом и говорила гадости, а я в это время названивала Хучику со своими пьяными шифровками, ужас! Нормальному человеку такое в голову не придет. Впрочем, мент заявил, что привык к моим выходкам и перестал удивляться чему бы то ни было после того, как я приползла к дверям Следственного комитета с ножевым ранением. Сомнительное утешение, если честно.
В больнице я провожу целых четыре дня (из них два выходных), причем без каких-то серьезных причин. Причем в последние три меня даже не лечат, я просто лежу! Невольно закрадывается мысль, что к моему заточению причастен Хучик. Не удивлюсь, если он попросил врачей оставить меня подольше, чтобы не путалась у него под ногами.
В дальнейшем Хучик решает эту проблему куда более радикально — устраивает меня на работу!
И вот уже две недели в трудовой книжке красуется новая запись, а я, гордая и счастливая, встаю в семь утра и несусь в городскую библиотеку. Да-да, теперь я мою полы именно там. Работы, пожалуй, поменьше, зарплата почти как в школе, зато я имею почти неограниченный доступ к книгам.
К тому же у меня неожиданно появилась туманная перспектива «карьерного роста» — начальница, хорошая знакомая Хучика, обещает пристроить в библиотекари сразу, как будет вакансия. Образование там вроде не требуется, только курсы. Впрочем, в этот вопрос я пока не вникала. Штат у нас состоит из бабулек-долгожительниц, на пенсию они не спешат, а сокращать их поголовье на манер Родиона Раскольникова, вооружившись за неимением топора подарочным изданием Достоевского, я как-то не собираюсь.
Кстати, о Достоевском. Людмила-Литература рассталась с физиком и покинула школу. В каких краях теперь обитает данная птица, мне неизвестно, а о причинах ее расставания с возлюбленным остается только догадываться. Возможно, ее утомило нытье, а, может, Литература узнала, что господин Данилов ей изменяет. Так или иначе, эта причина оказалась достаточно веской, чтобы учительница бросила работу в середине учебного года. Могу представить, что ей сказал Борис Семенович.
Он, кстати, полностью оправился от болезни и снова борется за престиж школы в своем любимом режиме «цель оправдывает средства». Место уборщиц на вахте заняли сотрудники вневедомственной охраны. Они же теперь дежурят у запасного выхода, который давно был бельмом на глазу у директора. Процент детишек, курящих за школой, резко упал — особо отмороженные подростки теперь дымят в туалете, а остальные… не знаю. Наверно, бросают.
Физик вышел из больницы и продолжает трудиться на прежнем месте. Ну вышел и вышел — прекрасно, живи и радуйся. Так нет, его отчего-то понесло ко мне. Увы, я так и не узнала, зачем, так как в это время у меня уже сидели Хучик с Вадимом. Валентин Павлович явно постеснялся нашего следака — высокомерным тоном произнес пару ничего не значащих фраз и исчез.
Хучик недоуменно пожал плечами и предположил, что этот субъект пришел извиняться за ту историю со скелетом. Вадим же принялся горячо настаивать на том, что физик пришел умолять меня не подавать на него в полицию. Даже бутерброд отложил — Данилов ему не нравится.
Кстати, в тот день я наконец-то узнала личность нашего загадочного «стажера», именующего Хучика «дядя Федор» и без колебаний залезающего к нему в сейф — Вадим оказался «бывшим пасынком» нашего доблестного мента. Федор Иванович был женат на его матери без малого десять лет. Теперь у нее новый брак — мама, как шутит «стажер», сменила мента на врача. Совместная дочь Хучик и Ирины, двенадцатилетняя Надюша, живет с мамой и ее новым мужем, но тоже периодически наведывается в гости к менту.
— Я учусь на последнем курсе юрфака, заочка, — рассказывает Вадим, посвящая меня в «мыльносериальные» подробности своей жизни. — У нас сейчас практика. Трупов нафоткал, народ обзавидуется…
Вот тут я, кстати, согласна с Вадимом. Уверена, трупы произведут фурор. Эх, жаль, что я в свое время не пошла на юриста (это вовсе не значит, что мне нравятся убийства, просто понравилось расследовать). Работала бы сейчас в полиции, ловила бы преступников… глядишь, и в тюрьму бы не села. Хотя как знать.
Ну ладно, сделанного не воротишь, а на второе высшее у меня пока денег нет. Чисто в теории можно было бы взять кредит… то-то в банке повеселятся. Хм… пожалуй, отложим эту интересную мысль до лучших времен. Хотя Вадим говорит, что у него на курсе учится женщина в возрасте, и ничего. Нормально учится, кстати. И тоже второе высшее. В общем, надо подумать…
Федор Иванович, кстати, воспринял визит физика чуть ли не как личное оскорбление и с того для постоянно настаивает на том, чтобы я подала на реабилитацию. С ментом, ну, тем, зеленоглазым следаком, он договорился, и тот не против. А физика, говорит Хучик, все равно не посадят, прекратят дело по истечению сроков давности. Но мне, если честно, все равно не очень хочется опять в это ввязываться. Перспективы получить какую-то компенсацию за незаконное осуждение довольно туманны, зато седых волос у меня прибавится, это точно. Мне кажется, оно того не стоит.
Зараза Хучик, конечно, продолжает настаивать, но я рассчитываю на то, что вскоре ему надоест со мной возиться. По моим подсчетам, он должен забыть о бестолковой уборщице вскоре после окончания следствия. Не то чтобы я имела что-нибудь против Хучика, просто едва ли ему не дают покоя лавры полковника Дегтярева. Уверена, что когда Катьку закроют в тюрьму, а материалы уголовного дела положат на полку, следак перестанет появляться в моей жизни.
Хотя сейчас он присутствует в ней даже с избытком. На той неделе он заходил, неделю назад заходил, а сейчас, напротив, я пришла в Следственный комитет, чтобы поучаствовать в интересном мероприятии под названием «перекрестный допрос». Сижу на скамеечке, жду, пока привезут Катьку. Из-за меня бывшую подругу посадили под стражу, хотя могли бы оставить дома, под подпиской о невыезде или под домашним арестом.
То есть не совсем из-за меня… судья колебался, но менты убедили его тем аргументом, что Катька дважды покушалась на мою жизнь, и не стоит давать ей возможность доделать начатое.
Мне, если честно, не верилось, что Катька реально могла бы… доделать это самое, начатое. Я даже попеняла Хучику за свирепость. Но теперь, когда она проходит по коридору в окружении конвойных, недобро щурит глаза и бросает: «Явилась, кумушка!», как-то даже и верится. Просто потому, что мне повезло больше, чем ей.