Веду бой! Смертный бой
Шрифт:
Все присутствующие буквально выпали в осадок. Вот это мания величия! Немец что, решил Рейх с Россией помирить? Но, как оказалось, мы его поняли неправильно.
— Переговорах о чем?
— О почетной капитуляции вашей части! Вы же наверняка понимаете, что война вами проиграна. Немецкие войска успешно наступают. Вы смогли победить в одном бою, но танковые дивизии Клейста вам не остановить. Вам только надо выдать евреев и комиссаров.
Мы с трудом дослушали еле сдерживающегося переводчика до конца фразы, следующие пару минут немец был предоставлен сам себе, задавать вопросы ему было некому. Нет, мы не смеялись, мы просто ржали. Наверное, я в жизни не смеялся так сильно. По всей видимости, фельдфебелю
— Переведи ему, — отсмеявшись, сказал Симоняк, — что сдаваться нам нет резона. Это ему крупно повезло, что он попал в плен, значит, останется жив. А что касается танков, то пять танковых дивизий Клейста, я даже могу их перечислить: девятая, одиннадцатая, тринадцатая, четырнадцатая и шестнадцатая сейчас никак не могут справиться с тремя танковыми батальонами нашей армии. Когда к ним подойдут подкрепления, Клейсту придется удирать!
Фельдфебель вскинулся:
— Это большевистская пропаганда! Три батальона никак не могут остановить танковую группу! Вы еще пожалеете, что не согласились на мое предложение!
Последовал новый приступ хохота. Он был не так силен, как в прошлый, но и в этот раз посмеялись мы от души.
— Фельдфебель, вы можете мне не верить, но группа армий «Север» уничтожена полностью, Восточная Пруссия занята нашими войсками, а танковая группа Гота окружена, — то, что говорил сейчас Симоняк, было новым не только для немца, я вчера не следил за сводками. — В Белоруссии немецкое наступление остановлено повсеместно. Лишь Клейст еще продвигается, но и это ненадолго. Вы еще не поняли, фельдфебель, что русская техника намного лучше немецкой!
— Я не верю ни единому вашему слову! Только высшая раса под руководством великого фюрера… — когда переводчик начал переводить этот бред, Симоняк поморщился, махнул рукой и приказал:
— Уберите этого недоумка! Давайте кого-нибудь более адекватного! — И добавил, обращаясь уже к нам: — А ведь вчера соловьем пел. Шок, это по-нашему!
Фельдфебеля увели, а на смену ему вывели солдата попроще. Тот явно робел и готов был отвечать на любые вопросы.
— Ефрейтор Макс Шулле, одиннадцатая танковая дивизия, — ответил он на вопрос переводчика и тут же затараторил: — Господа офицеры, я не национал-социалист, на выборах я голосовал за коммунистов!
— Отвечайте по существу!
Резкий тон взбодрил немца. Все-таки порядок для этой нации — святое. Ефрейтор вытянулся и четко ответил:
— Так точно, господин офицер!
— Каким образом вы попали в место пленения? — Симоняк старательно избегал упоминания аэродрома, как будто немцы не слышали гула двигателей и не видели, откуда взлетел атаковавший их вертолет. Но, вообще, он прав. В данном случае лучше перебдеть, чем недобдеть.
— Двадцать второго июня нас послали на разведку. Так получилось, что мы без сопротивления проехали на несколько десятков километров в глубь русской территории, а следовавшие за нами части дивизии были остановлены русскими танками. Наш командир, гауптман Клонге, решил направить навстречу главным силам половину разведывательного отряда, а со второй половиной продолжать разведку. Генерал по радио одобрил его план.
— Откуда вам это известно?
— Радист нашего отряда мой хороший знакомый, — ответил немец и добавил: — Был.
— Продолжайте!
— Три броневика и половину мотоциклистов гауптман направил обратно под командованием обер-лейтенанта. Больше я их не видел.
— Этот отряд пытался атаковать украинских танкистов с тыла, но напоролся на танк и был рассеян, броневики наши сожгли. — Прокомментировал нам Симоняк. И на всякий случай предупредил переводчика: — Это переводить не нужно. Танкисты намеренно пропустили разведотряд и вмазали по панцерам. Они не поняли только, что вернулись не все разведчики, а лишь половина.
— Мы продолжили движение по русским тылам. Но на всех дорогах обнаруживали русские посты с легкими танками, колесными или гусеничными. Вступать с ними в бой гауптман не решился и приказал нам свернуть на грунтовую дорогу. Правда, наша карта оказалась не точной, наверное, слишком старой, — немец даже не понял, насколько был прав. — Некоторые грунтовки превратились в дороги с покрытием. Но, в конце концов, нам удалось уйти с шоссе в лес. Вот так по лесным дорогам мы и перемещались два дня, укрываясь от ваших танков. А потом натолкнулись на вас.
Немец замолчал.
— А почему ваш капитан решил атаковать наши позиции?
— Я не могу сказать наверняка. Но, скорее всего, он считал, что тыловые подразделения не окажут серьезного сопротивления. Танков он не видел, а о том, что в таком месте может располагаться аэродром, догадаться было сложно. Вы прекрасно замаскировались.
— Где сейчас ваш капитан?
— Не знаю. Он находился в первом броневике. Что с ним случилось потом, я не видел. Среди пленных его нет.
Когда допрос закончился, Симоняк зачитал нам сводки с фронтов. Дела шли неплохо. В Прибалтике наши войска заняли почти всю территорию местных республик, попутно отрезав в Вильнюсе танковую группу Гота. Я удивился, чего это его туда занесло, вроде в прошлый раз он прошел мимо. Из Калининградской области наши наступают на запад, пока не быстро, сил еще мало. В Белоруссии немцев практически остановили, и лишь южнее Бреста они еще пытаются продвигаться. И лишь «наш неугомонный» Клейст никак не оставлял попыток прорваться и с ходу взять Киев.
В прошлый раз все было наоборот: в Прибалтике и Белоруссии советские фронты в первые дни войны фактически прекратили свое существование, а на Украине прорыв Клейста удалось в итоге локализовать. Лишь через несколько недель под Уманью немцам впервые удалось окружить крупные силы «украинцев». У нас почему-то получилось не так.
Потом Симоняк огласил результаты вчерашней боевой деятельности групп. Сколько было сделано вылетов каждым пилотом, сколько проведено штурмовок. Я с удивлением узнал, что сбили даже два «мессера». Люфтваффе после шоковых потерь первого дня войны не проявляло большой активности. А тут вдруг два «мессера» решили подловить пролетавший мимо них «крокодил». Сделали они все правильно, подкрались на малой высоте, зашли со стороны солнца, набрали высоту, чтобы атаковать сверху, и… попали в лучи сразу трех наземных локаторов. Пэвэошники стрелять по ним не стали, от греха подальше район, где летали вертолеты, был для них закрыт, но предупреждение через наш штаб мгновенно отправилось вертолетчикам. Правда, майор Кудинов был «тертым калачом» и головой крутил постоянно. Заметив две приближающиеся точки за несколько секунд до получения предупреждения, он не растерялся, развернул вертолет навстречу и угостил нападавших ракетами с пары километров. Немцы явно не ожидали, что странная летающая мельница может стрелять на такие дальности. Во Второй мировой войне такие дистанции для воздушного боя считались запредельными.
Выйдя из палатки, я увидел, что аэродром закрыл плотный слой тумана. Видимость упала до нескольких десятков метров. Перед допросом туман только наползал отдельными языками с запада, а сейчас захватил полное господство в воздухе.
Тяжело нашим придется по такой погоде. Авиация эффективно действовать не сможет, артиллерия тоже, целей не видно. А ПНВ на танках будут эффективны только на небольших дистанциях. У немцев появляются все шансы незаметно просочиться. Линия фронта все еще неплотная, дыр много. Да и там, где эта линия есть, преимущество современной техники в дальности поражения чаще всего сойдет на нет.