Ведун Сар
Шрифт:
— Зови, — небрежно бросил Викентий.
Конечно, Феон вообразил, что эта юная особа понадобилась легату для плотских утех. Но в данном случае он ошибался и очень крупно. От таких женщин, как Веселина, Викентий предпочел бы держаться как можно дальше. Вот уж действительно достойная дочь своей матери-ведьмы. Знать бы еще, кто из многочисленных любовников матроны поспособствовал ее появлению на свет. Себя легат исключил из этого ряда, поскольку познакомился с Пульхерией через год после рождения ее дочери.
— Дукс Ратмир очень надеется на твою расторопность, падре Викентий, — спокойно произнесла
— Зачем он прислал ко мне этого чудака-нотария? — нахмурился легат.
— Рассказ Первики должен успокоить Майорина. Пусть римские легионы останутся в своих лагерях.
— Значит, нападение на Картахену отменяется?
— Нет, падре Викентий, — покачала головой Веселина. — Нападение состоится в день смерти божественного Майорина.
— Вот как? — вскинул брови легат. — И когда это случится?
— Через два дня, — спокойно отозвалась Веселина.
— Но ведь Майорин здоров?
— Он заболеет сегодня, — твердо произнесла юная ведьма. — Сразу же после того, как вы с Первикой посетите его.
— А что, у нотария дурной глаз?
— Нотарий тут ни при чем, — покачала головой Веселина. — Это тебе, Викентий, предстоит привести в исполнение приговор, вынесенный русами Кия.
Легата передернуло от отвращения, он едва не выругался сквозь плотно стиснутые зубы, но сумел сдержать порыв, идущий от самого сердца:
— А если я откажусь?
— Твои письма к матроне Пульхерии будут переданы в надлежащие руки.
Викентию не следовало задавать вопрос, ответ на который был очевиден. Чтобы скрыть грехи прошлые, ему предстояло совершить еще один, самый страшный. Конечно, божественный Майорин не был агнцем и заслуживал кару за свои преступления. Вот только кто и по какому праву вынес ему приговор?! О русах Кия Викентий знал только понаслышке. Возможно, все разговоры о них являлись выдумкой ловких людишек. Но, так или иначе, божьей волей или волей ада, Викентию предстояло стать палачом. Или ничтожеством, если он откажется выполнить свою роль в этой жуткой языческой мистерии. Никто не знает наперед своей судьбы. Но если Викентий дрогнет сейчас сердцем, то будущего у него уже не будет. Ни великого, ни ужасного. В лучшем случае его ждет прозябание, в худшем — смерть.
— Возьми это, — протянула Веселина собеседнику небольшой серебряный флакончик. — Одной капли будет достаточно, чтобы человек, полный сил, ушел туда, где его уже заждались.
Викентий взял в руки чужую смерть, не дрогнув ликом. Ни страха, ни раскаяния он не чувствовал. Он остался невозмутимым даже тогда, когда опрокинул содержимое миниатюрного сосуда в чужой кубок. Майорин держал сейчас этот кубок в руках, но пить почему-то не торопился. Он с таким вниманием и терпением выслушивал рассказ словоохотливого Первики, словно именно от этого зависела его жизнь.
— Что ты думаешь по этому поводу, Викентий?
— Дукс Ратмир воспользовался ситуацией, чтобы поправить
— Значит, на Картахену они не пойдут?
— Это было бы безумием, — покачал головой Викентий. — Твое здоровье, божественный Майорин.
Легат осушил кубок до дна, дабы своим небрежением не оскорбить достоинство императора. Его примеру последовал нотарий Первика. А потом и Майорин поднес кубок к тонким губам. Пил он медленно, смакуя прекрасное испанское вино, но как ни вглядывался Викентий в его лицо, он так и не обнаружил на нем печати смерти.
— Я оставлю в Картахене надежный гарнизон, — сказал император, отставляя в сторону кубок. — Через два дня мы отплываем, и да поможет нам Бог возродить славу Великого Рима.
Викентий промаялся целую ночь, а заснул только под утро. К сожалению, сон его продлился недолго. Верный Феон разбудил легата раньше, чем ленивое зимнее солнце осветило крыши домов. Викентий открыл глаза и с удивлением уставился на перекошенное лицо комита Модеста, одного из самых близких к императору людей.
— Божественному Майорину стало плохо этой ночью, падре Викентий. Он требует священника.
— А почему не лекаря? — удивился легат, с трудом отрывая голову от подушки.
— Лекарь уже был, — раздраженно выкрикнул Модест. — Тебе следует поторопиться, Викентий.
Увы, легат не застал императора в живых. Божественный Майорин скончался в страшных муках еще до появления священника, и, видимо, это его предсмертный крик Викентий и Модест слышали при входе во дворец.
— Его отравили, — шепнул Модесту лекарь, довольно тучный тип с узкими щелками вместо глаз. — В этом у меня нет никаких сомнений.
— Отравителя следует найти, — произнес Викентий чуть хрипловатым от недосыпа голосом. — Кто навещал императора вчера днем?
— Куриалы Картахены.
— Кто еще?
— Ты, падре Викентий.
— Когда я вошел к императору, там находился еще один человек. Нотарий, кажется.
— Первика, — хлопнул себя по лбу комит Модест. — Но он сказал мне, что его прислал ты.
— Это неправда, — покачал головой Викентий. — Нотарий действительно был у меня накануне. Рассказывал о несчастии, приключившемся с готами в Галисии. Однако к императору я его не посылал. Я бы на твоем месте, высокородный Модест, нашел этого Первику и допросил с пристрастием. Если мне не изменяет память, то именно ты отвечал за безопасность божественного Майорина. Мне очень жаль, комит, но если ты не найдешь убийцу, то император Авит, чего доброго, заподозрит тебя в измене.
Надо отдать должное Модесту: он проявил редкостное рвение, отыскивая преступника в большом городе. И удача улыбнулась ему — он нашел отравителя. Правда, улыбка вышла кривоватой. Нотарий Первика не вынес тяжести преступления, которое он взвалил на свои плечи, и покончил с собой. Серебряный флакончик с ядом был обнаружен в его вещах. Не приходилось сомневаться, что этим ядом он отравил не только себя, но и божественного Майорина.
— Его наверняка подослал дукс Ратмир, — поведал о своих подозрениях Викентию высокородный Модест.