Ведун Сар
Шрифт:
«Скромный дар» обошелся римской казне почти в пять тысяч денариев, но Дидий не жалел о потраченных деньгах, ибо в лице постельничьего Феофилакта он обрел сразу и союзника и осведомителя.
— Значит, вопрос можно считать решенным? — прямо спросил у евнуха Дидий.
— Преемником божественного Маркиана будет сиятельный Прокопий, в этом ты можешь не сомневаться, патрикий, — охотно подтвердил Феофилакт. — Императрица Пелагея своего решения не изменит, несмотря на происки врагов.
— А как же сиятельный Аспар?
— Аспар и его сыновья — еретики и варвары, — зло просипел евнух. — Ни патриарх, ни Константинопольский Сенат не согласятся с их возвышением. Не знаю, готова ли тебя принять императрица, высокородный Дидий, но встречу с Прокопием я тебе организую завтра.
О разговоре с евнухом комит финансов в тот же вечер рассказал Эгидию и Оресту. Дабы избежать лишних ушей, римлянам пришлось спуститься в сад, несмотря на довольно холодную погоду. Впрочем, сад был разбит во внутреннем дворе, окружен высокими стенами, а потому пронизывающего ветра, дувшего с моря, здесь почти не чувствовалось. Патрикии укрылись в небольшой беседке, закутались в шерстяные плащи и наконец-то смогли обменяться впечатлениями.
— Армия на стороне Аспара, — поведал о своих открытиях Эгидий, — но дворцовая гвардия поддерживает Прокопия. Впрочем, колеблющихся немало и в рядах армейских комитов. Если бы речь шла об одном из сыновей Аспара, то они выступили бы единым фронтом. Но Льву Маркеллу многие не доверяют. Он не франк, а эллин.
— А почему вообще всплыла эта фигура? — удивился Орест. — Чем знаменит этот человек?
— Высокородный Лев женат на племяннице Аспара Верине, а та в свою очередь по отцу принадлежит к роду Флавиев. И хотя родство ее с божественным Феодосием очень дальнее, тем не менее никто не собирался его оспаривать. Но так продолжалось до тех пор, пока в Константинополь из карфагенского пленения не вернулись жена и дочь божественного Валентиниана. Вот тут сторонники Пелагеи и Прокопия воспрянули духом. Внучка божественного Феодосия, это вам не дальняя родственница.
У Дидия не было причин сомневаться в сведениях, полученных Эгидием из надежных источников. В конце концов, сын Авита был своим человеком в солдатской среде, и найти общий язык с варварами, составлявшими основу византийской армии, для него труда не составило.
— А на открытый мятеж Аспар, судя по всему, не решится, — осторожно предположил Дидий.
— Аспару уже под семьдесят, — усмехнулся Орест. — Его положение в империи прочное. Императором ему не быть в любом случае. А его сыновья, похоже, не слишком честолюбивы. Я разговаривал с магистром конницы Родоарием, он отнюдь не горит желанием бить ноги за интерес Льва Маркелла и готов удовлетвориться малым.
— Значит — Прокопий? — спросил прямо у собеседников Дидий.
— Вне всяких сомнений, — кивнул Эгидий. — Можешь смело обещать ему поддержку, комит, от имени божественного Авита и Римского Сената. Когда он назначил тебе встречу?
— Через два дня. В палаццо одного из своих самых верных сторонников, комита свиты Андриана.
— А почему не в императорском дворце? — удивился Эгидий.
— Видимо, потому, что Прокопий еще не император, — усмехнулся Орест. — Его переговоры с посланцами божественного Авита могут вызвать недовольство властолюбивой вдовы божественного Маркиана.
— А я слышал, что сиятельная Пелагея собирается удалиться в монастырь.
— Если бы собиралась, то давно бы удалилась, — криво усмехнулся Орест. — Власть так просто не отдают, высокородный Эгидий. И Пелагея будет цепляться за трон до смертного часа.
Эгидий вдруг нахмурился и поднял вверх правую руку:
— Слышали? Мне показалось, что хрустнула ветка.
— Ветер, — равнодушно пожал плечами Дидий. — Пора нам, патрикии, вернуться в дом, дабы не подхватить ненароком простуду.
Эмилий провел интересный вечер за беседой с сиятельным Аспаром. Старый франк, проживший едва ли не всю свою сознательную жизнь в Константинополе, тем не менее не забыл ни преданий родной стороны, ни древней веры.
— Мои предки, комит, были вождями франков еще при императоре Нероне, — насмешливо щурился на собеседника подвыпивший Аспар. — А что до потомков Гвидона, то они выскочки, пришельцы с далекого Танаиса. И если бы не помощь волхвов, они никогда бы не утвердились у власти.
— Говорят, что ярман Меровой потомок римского императора, уж не помню которого? — вопросительно глянул на хозяина гость.
— Это правда, — кивнул Аспар. — За это вы, римляне, должны благодарить патрикия Руфина, деда сиятельного Аэция. Именно он поспособствовал браку Гвидона с дочерью императора Констанция, и этот брак, одобренный богиней Ладой, возвысил русколана над многими знатными родами в глазах простых франков. Было это давно, почти сто лет тому назад. Рано или поздно, Меровой или один из его потомков напомнит вам, римлянам, о давнем родстве с императором и своих правах на верховную власть.
С уст огорченного Эмилия едва не сорвалось проклятие по поводу варваров, бесчинствующих на землях империи, но он вовремя спохватился. И поспешно увел разговор от опасной темы:
— Рим нуждается в крупном займе, сиятельный Аспар, и я очень надеюсь, что новый император не отринет руки дружбы, которую протягивает ему божественный Авит.
На испещренном морщинами лице Аспара сомнение проявилось столь отчетливо, что Эмилий просто не мог его не заметить.
— Возможно, покойный Маркиан и откликнулся бы на призыв Авита, ну хотя бы потому, что они оба выскочки, извини уж на злом слове, высокородный Эмилий, но сиятельная Пелагея из рода Флавиев вряд ли снизойдет до просьбы бывшего комита агентов, чьи предки были всего лишь всадниками.
— Даже за Илирик? — с надеждой переспросил Эмилий.
— Так ведь Илириком давно уже правит ректор, присланный из Константинополя, — засмеялся Аспар. — Там стоят наши легионы. А что по этому поводу думают в Риме, мало кого интересует здесь, в Византии. Мой тебе совет, комит, ты об этой провинции даже не заикайся, дабы не навлечь на себя гнев сиятельной Пелагеи и Константинопольского Сената.
Эмилий, расстроенный разговором с хозяином, решил прогуляться перед сном по саду, дабы с помощью свежего воздуха разогнать хмель в отяжелевшей голове. Все-таки вино в Константинополе гораздо крепче, чем в Риме, и комиту схолы нотариев следует это учитывать впредь, дабы не попасть в смешное положение и не нанести тем самым ущерба божественному Авиту.