Ведун

Сахаров Василий Иванович

– Теперь понятно. Но не ясно, почему часть казны хранится в Коренице.

– Там кругом болота и подходов мало, а окрестности усеяны ловушками. И если у нас всё сложится, как ты говоришь, и Руян падёт, захватчики получат только жалкие крохи от великого богатства волхвов, которое они собирали сотни лет. Всё либо утонет в болоте, либо по тайным тропам будет переправлено в тихую укромную гавань и отправлено в безопасное место. Уяснил?

– Да.

Возок въехал в распахнутые ворота Арконы и остановился. Здесь мы его покинули. И после обязательных вопросов стражи, которую интересовало, кто мы и откуда, получив кожаные бирки-пропуска, Сивер и я вошли в город. Куда нам идти, витязь, естественно, знал – на очередной постоялый

двор. И через час, свеженький и бодрый, с денежкой на кармане, то бишь в кошельке, ибо карманов на моей одежде не было (кстати, надо будет озаботиться решением этого вопроса), Вадим Соколов, который, как выяснилось, никому не нужен, был готов к выходу в свет.

Планов у меня уйма. Однако бродили мы недолго. Всего три часа, после чего снова оказались на постоялом дворе. Почему так быстро прогулялись? Главная причина проста. В Арконе не на что смотреть. Обычный средневековый город с населением от девяти до десяти тысяч жителей. Он находился на мысу в форме относительно ровного треугольника, который своим остриём направлен в сторону моря. По факту это площадка, на которой и находится поселение. Высота белых скал около семидесяти метров, так что с воды город не взять, а со стороны суши Аркона, как я уже сказал, прикрыта рвом и земляными валами, которые изнутри обшиты брёвнами и обложены тёсаным и диким камнем. За этими стенами сам город: небольшие святилища десятка славянских богов, красивые жилые терема в два, три и даже четыре этажа, а также склады и амбары; и всё это сплетается в кривые улочки и узкие переулки. Идёшь и путаешься, где и что, а потом – раз, и вышли к главному храму, который опять-таки был окружён выдолбленным в скале рвом и валом из земли и белого щебня.

Думали пройти внутрь, ибо запретов на это не имелось, и каждый желающий мог посетить святилище или найти за его стенами спасение от врагов, однако воины из дружины Святовида, коих в охране храма ровно триста человек (как в гвардии спартанского царя Леонида и в священных отрядах Карфагена, Трои и греческих Фив), объявили, что сейчас входить в храм нельзя. Даже витязю Триглава, ибо волхвы держат совет и общаются с богами.

Такие вот дела. Но ничего, через открытые ворота я всё же смог посмотреть на храмовый комплекс. И честно говоря, меня, как человека, видевшего небоскрёбы и Москву двадцать первого века, он не впечатлил. А чему удивляться? Площадка примерно четыреста на триста пятьдесят метров. По краям – казармы витязей, склады и конюшни. Именно конюшни, потому что, как и карфагенский священный отряд, воины Святовида в первую очередь всадники, хотя воюют преимущественно на море. Почему так? Без понятия, это загадка истории, а Сивер сказал, что так повелось с самых древних времён.

Сам храм является сердцем города. Это длинное продолговатое здание из мощных брёвен. Высота примерно шесть-семь метров. Крыша из свежей сосновой дранки. Широкое крыльцо с двумя десятками низких ступеней. По дереву везде искусная резьба и множество символов. И над всем этим, в центре здания, возвышается высокая башня-звонница, на которой видны ярко надраенные медные или бронзовые колокола.

Красиво, спору нет. Но, на мой взгляд, не хватает монументальности и ярких красок, которые с подачи пышных восточных культов использовались христианами в Константинополе и Риме, а с недавних пор по всей Европе и Киевской Руси. Вот верно говорят, что правильная реклама – это залог успеха. Зарубка на память. Необходимо посоветовать жрецам, чтобы перестроили свои святилища, может, прислушаются. От этого никому не плохо, а затраты окупятся, ибо всегда так было и будет. Вот любит человек зрелищность и внешние эффекты, и всё тут, а от красоты визуальной духовная пища усваивается гораздо лучше. Сие есть аксиома.

В общем, к вечеру от моего хорошего утреннего настроения не осталось практически ничего. Сижу в четырёх стенах, попиваю мутное пиво, которое было сварено

из прошлогоднего ячменя, смотрю в окно на заходящее солнце и думаю о вечном. Тоска-а-а-а! А тут ещё и Сивер куда-то пропал, то ли к знакомым варягам в гости направился, то ли в городское святилище Триглава. Сам ушёл, а меня с собой по какой-то причине не взял. Но это и не важно. Просто я один, и не в смысле именно в этом помещении, а вообще во всём этом мире один-одинёшенек. Не с кем поделиться своими мыслями и планами, а хочется, чтобы кто-то выслушал, одобрил и сказал, что, мол, молодец, Вадим, всё правильно делаешь. Раньше у меня таким подспорьем была жена, а потом память о ней. Но после перемещения в прошлое я не могу вспомнить её лицо. Очень хочу увидеть Леночку, хотя бы во сне, но не получается. Всё как в тумане, и только её запах, смесь каких-то специй и тонких духов, иногда посещает меня.

Тук! Тук! Тук! В незапертую дверь комнаты, прерывая мои тяжкие невесёлые думы, ударили три раза подряд. Это был не Сивер, и я решил, что, скорее всего, за мной пришли люди из храма Святовида.

– Входите! – повернул я голову к выходу.

Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге возник высокий стройный брюнет, примерно мой ровесник. Одет в серую шёлковую рубаху и свободные полотняные штаны. Волосы подстрижены горшком. Лицо округлое и румяное. На ногах дорогие кожаные сапоги красного цвета, носки которых слегка загнуты вверх, а на широком поясе в украшенных серебряной мишурой ножнах висит сабля. Сразу видно, человек не из бедных, а если судить по его уверенным движениям, несмотря на молодость, кое-чего повидавший.

– Слышь! – Парень прошёл в комнату и остановился передо мной. – Ты Вадим Сокол?

– Да, так меня зовут, – согласился я.

– Ах ты, гадина!

Выкрикнув это, парень попытался ударить меня кулаком в солнечное сплетение. Однако я был настороже, левой рукой поставил блок, сделал резкий шаг на противника и хуком справа свалил его. «Ну, – думаю, – сейчас прижму его к полу». Но нет, незваный гость, несмотря на саблю, которая ему мешала, ловко выкрутился из захвата, снова оказался на ногах и выпалил:

– Самозванец!

– Ты чего?! – Я попытался успокоить франта в красных сапогах.

– Это я Вадим Сокол!

– Откуда? – не растерялся я.

– С Ладоги.

– А я из Москвы.

Парень сжал кулаки, телом подался немного вперёд и спросил:

– Где это?

Вспомнив, что Москва, как таковая, ещё не упоминается в исторических хрониках даже как деревня одного из древнерусских князей, я назвал наиболее близкие к родному городу старые города:

– Это между Тверью и Рязанью.

– Врёшь ты всё!

Молодец снова перешёл в атаку. Удар с левой руки в голову, и я его пропускаю. Скула сотрясается, а противник старается поразить меня в переносицу. Но я, хоть и поплыл, что и как, ещё соображаю и потому смог немного оторваться, прижался к стене и ударил его ногой в коленную чашечку. Вадим Сокол с Ладоги согнулся в поясе и взвыл от боли, а я не медлил. Подскочил к нему и врезал локтем по хребту. Хлоп! И парень снова на полу. Самое время его повязать, но тут появился Сивер, за спиной которого находились два воина из городской стражи. И в связи с этим боевые действия между двумя представителями семейства Соколовых были прекращены.

Сивер сказал стражникам, что сам разберётся, а когда те ушли, витязь поставил перед собой моего гостя и спросил:

– Тебе чего надо, мил-человек? Зачем к добрым людям врываешься и драку учиняешь? Нехорошо это.

– А присваивать себе чужое имя хорошо? – опасливо покосившись на золотой пояс воина, огрызнулся франт.

– Это тоже не дело, согласен. Но я, – мой спутник выпрямился и направил взгляд в переносицу парня, – Сивер из Щецина, воин Триглава, готов подтвердить, что человек рядом со мной действительно Вадим Сокол. И я готов биться против всякого, кто назовёт меня лжецом.