Веер (сборник)
Шрифт:
— Гидродинамический удар, — сказал я. — Взрыв в жидкой среде в замкнутом пространстве. Думать надо было.
Котя не спорил. Вздохнул, затянулся сигаретой. Сказал:
— Вот еще что… Очень меня волнует твой пес. Крайне волнует.
— И мент то же самое говорил…
— Прав был мент. Стены можно перекрасить. Люди могут соврать. Собака не предаст никогда…
Некоторое время он молча курил. Потом с удовольствием повторил:
— Люди могут обмануть. Собака никогда не предаст… Надо вставить в рассказик про зоофила…
— Сволочь ты гнусная, — сказал я. —
— Не из человеческой беды, а из собственной удачной фразы, — возразил Котя. — Пока все. Буду думать, но больше ничего посоветовать не могу. Расскажи лучше, что у тебя с Анькой?
— Да ничего. Ей хочется стабильности, уверенности. В общем — кольца на пальце.
— А ты против? Пора и остепениться. Четверть века прожил, а до сих пор болтаешься менеджером в торговой фирме, запчастями к компам торгуешь… Это что — работа? Да это все равно что сказать: «Моя работа в ОТК, презервативы надуваю!» Тебе нужна хорошая работа, верная жена, ребенок какой-нибудь завалящий…
Я вытаращил глаза.
— Да шучу, шучу, — пробормотал Котя. — Не мне тебя учить. А все-таки жаль, что ты с Анькой расстался, она мне нравилась.
Кажется, он не шутил. Я подумал и плеснул коньяк по рюмкам.
— Мне тоже жаль, Котя. Но так уж сложилось.
— Анька-то свидетелем выступит, если что?
— Выступит, — уверенно сказал я. — Мы, в общем, не разругались, по-интеллигентному разошлись.
— Когда интеллигенты расходятся, тут-то самая грызня и начинается… ни один сантехник такого не учудит.
— Дались тебе эти сантехники… — пробормотал я. — Наливай лучше…
Мы просидели еще часа два. До третьей бутылки, слава Богу, дело не дошло. Но и к концу второй мы развеселились изрядно. Происшествие с квартирой окончательно превратилось в приключение. Котя рассказал историю своего дальнего родственника, путем хитрых обменов, разводов и схождений превратившего две однокомнатные на противоположных концах Москвы в четырехкомнатную «почти в центре». История почему-то показалась нам очень смешной, мы хохотали в голос, и даже когда Котя сообщил, что в результате перенапряжения сил его родственник схватил инфаркт, его бросила жена и теперь он, как дурак, сидит один в большой квартире, больной и никому не нужный, это нас не огорчило.
По этому поводу Котя заметил, что самое главное в жизни человека — исполнить свое предназначение, об этом даже писал великий мыслитель Коэльо. Видимо, предназначение родственника в том и заключалось, чтобы совершить этот грандиозный обмен. А по сравнению с исполненным предназначением и потерянное здоровье, и утраченная жена — мелочи жизни.
Потом Котя постелил мне на диване и вернулся к своему недописанному произведению. Я уронил голову на подушку, сообщил, что сна нет ни в одном глазу, и мгновенно уснул под ровное постукивание клавиш.
3
Встал я рано, на удивление свежим и бодрым. Припомнился старый анекдот о том, что в двадцать лет всю ночь пьешь и гуляешь — утром встаешь бодрый, в тридцать лет всю ночь пьешь и гуляешь — утром встаешь и чувствуешь, что всю ночь пил и гулял, а в сорок всю ночь спишь — а утром встаешь, будто всю ночь пил и гулял. Поскольку я пока был между двадцатью и тридцатью, то у меня ночь на ночь не приходилась.
Эта выдалась удачной.
Котя еще дрых. Я принял душ, вычистил зубы намазанным пастой пальцем, порылся в холодильнике и сделал себе пару бутербродов с докторской колбасой. Ждать, пока работник умственного труда и вольного графика проснется, не было никакого желания. Хотелось действовать. Хотелось бороться и искать, найти и не сдаваться. Я заглянул в спальню.
Котя спал на широкой двуспальной кровати, сиротливо прижавшись к стенке. Я потряс его за плечо.
— Вставайте, граф!
Замычав, Котя открыл глаза. Удивленно уставился на меня.
— Пошел я. Правду искать. По дэзам, нотариусам и прочим адвокатам. Дверь закрой.
— А… Киря… — Котя потер переносицу. — Что-то мы вчера изрядно кирнули…
Ненавижу глупые каламбуры! Даже с похмелья.
— На Черкизовский заедешь?
— На даму посмотреть? Помню, помню… — Котя крякнул и сел на кровати. — Ладно, давай двигай… Я тоже вставать буду.
— Работу-то закончил? — спросил я.
— А как же… «Девочка и ее пес». — Котя встал и вслед за мной двинулся в прихожую. — Отличная история вышла, душещипательная… В малолетстве девочку соблазнил родной дядя, потом изнасиловали все одноклассники по очереди, потом она работала в борделе на Мальте, потом вернулась в Россию и занялась разведением мальтийских овчарок… тут-то и нашла свою любовь…
— Балда! — не выдержал я. — Мальтийских овчарок в природе не существует! Есть мальтийские болонки!
— Это ты у нас собаковод, тебе и положено знать, — не смутился Котя. — А рядовому читателю по барабану — что мальтийская болонка, что йоркширский терьер… Зато какова финальная фраза: «Люди могут соврать. Собака не предаст никогда!»
— Ну-ну. «Букер» тебе обеспечен, — сказал я, выходя за дверь. Вспомнил Кешью, и настроение как-то сразу упало.
Следующие четыре часа я провел в разъездах. Поймал машину с водителем-кавказцем, как нынче принято в Москве. Рыдван у него был покрепче обычного, да и сам водитель мне понравился, так что я сразу договорился с ним «на время» и принялся мотаться по городу. Дэз, нотариус, отдел регистрации жилого фонда… все те места, куда по доброй воле не пойдешь. Но мне сегодня отчасти везло. Почти всюду я проходил без очереди, почти все бюрократы «входили в мое положение».
Котя оказался прав.
Все документы на квартиру были выписаны на имя Натальи Степановны Ивановой.
Я не устраивал скандалов. Выписаны — и выписаны. Вряд ли стоило восстанавливать против себя мелких клерков. Вначале надо составить полную картину происходящего.
Последней точкой был Останкинский телефонный узел. Телефон тоже принадлежал гражданке Ивановой.
И вдруг меня посетила неприятная догадка. Я попросил водителя остановиться у офиса МТС на проспекте Мира, подошел к окошечку кассы и назвал свой номер.