Веха
Шрифт:
С седьмого июля тысяча девятьсот сорокового года, постоянно дислоцировались в Бессарабии, сто семьдесят шестой стрелковой дивизии в районе Сороки, Флорешты, Бельцы. Пятнадцатая моторизованная дивизия в районе Бендеры, Тирасполь. Девятая кавалеристская дивизия в районе Леово, Комрат. Двадцать пятая дивизия в районе Кагул, Болград. Этой дивизией когда-то командовал сам Чапаев, про которого я смотрел впервые кино в Клинцах. Пятьдесят первая стрелковая дивизия в районе Копля, Старая Сарата, Аскерман. Управления четырнадцатого и тридцать пятого стрелковых корпусов, соответственно в Болграде и Кишинёве. (Основание: директива наркома обороны за номером 0/1/104584. Командующий Южным фронтом, генерал-армии Г.К.Жуков
Десятого июля сорокового года началось формирование управления второго механизированного корпуса, корпусных частей, одиннадцатой и шестнадцатой танковых дивизий. В состав корпуса была включена пятнадцатая моторизованная дивизия. Формирование корпуса проводилось в городе Тирасполь в Бессарабии, и завершилось восемнадцатого июля того же, сорокового года.
Наш, двести шестьдесят пятый корпусной, артиллерийский полк, также входил в состав Одесского военного округа. После реорганизации мы дислоцировались возле города Измаил, в километре от берега Дуная, где проходила граница с Румынией.
Всё это происходило, затрагивая непосредственно каждого человека. Огромные инфраструктуры, следующие за войсками, также меняли своё лицо. Подводились железные дороги, строились переправы и мосты, возводились укреп сооружения по всей границе, и не только. В войсках началось перевооружение личного состава, и техники.
Наконец-то, осев под Измаилом, мы облегчённо вздохнули, и принялись строить свои редуты, чтобы защитить свои сто пятидесяти миллиметровые гаубицы от непрошенных гостей. К концу лета завершилось и полное формирование личного состава, после чего начались каждодневные учения, с отработкой военных навыков.
Командиром полка к нам был назначен небольшого роста майор, с мужественными чертами лица, прошедшего войну с Финляндией, побывавшего в Испании. Человеком он был мужественным, справедливым, но не давал никому спуска. За спиной мы его называли ласково Иваныч, или батя. Он знал об этом, но не показывал вида. На боевой подготовке гонял солдат и офицеров до седьмого пота, постоянно напевая песенку себе под нос – Если завтра война, если снова в поход!
Командиром нашей батарее, где я служил, был капитан Медведчук. Он был из Днепропетровска, недалеко от которого, в сторону Запорожья, находилась и деревня Малышевка. Узнав, что я из Малышевки, он обрадовался, думая, что я земляк. Он тогда ещё был старшим лейтенантом. А как я обрадовался, поняв, что эта деревня и есть то место, откуда, вероятно и был весь наш род. Ведь не зря же мои предки назвали нашу деревню Малышевкой на Брянщине. Командиром взвода был молодой парень, примерно моего возраста, он был родом из Орла. Лейтенант Орлов, такая у него была фамилия, отчего в полку, не говоря уже о нашей батарее, всегда подшучивали над ним. Мол, Орлов из орлиного гнезда, то есть из Орла, на что он только улыбался. Парень был высокий, крепкого телосложения, и мало кто в полку мог потягаться с ним на руках, мог запросто поднять один ящик со снарядами, который еле таскали вдвоём.
Постепенно стали знакомиться и между собой. Коллектив у нас был разношёрстный, откуда только не были. Двое солдат были с Урала, из-под Ульяновска, одного из них звали, как и меня, Паша, а другого Филипп. Много ребят было из Днепропетровска, Запорожья, Киева. Были из Гомеля, из Ленинграда, даже из Казахстана, которого звали все беком, хотя имя у него было длинным, и заканчивалось на бек, вот поэтому и звали его Беком. Костя был из Ленинграда, он был также как и я, сержантом, также помощником командира взвода, только другого.
Лето. Жарко. Временами душно, но мы без устали занимались строительством блиндажей, окопов, огневых точек, и к осени выросли в довольно внушительный укреп район.
К нам часто наведывались проверяющие и, осмотрев эти сооружения, ругали нашего Иваныча за то, что тот занимается ерундой, вместо того, чтобы обучать солдат наступательной доктрины ведения боя, а не обороны.
– Ты что, майор! – кричал один из членов военного Совета фронта, прибывший к нам с проверкой по боевой подготовке полка. – Какая оборона, придурок? Ты чему учишь личный состав, урод? Наша Красная армия непобедима, и если грянет война, то мы тут же дадим отпор любому врагу и сразу же погоним его в их же логово! Понял? И прекращай заниматься ерундой, а то пойдёшь под трибунал за саботаж!
Этот разговор я слышал лично сам, когда проверяющие прибыли с Иванычем к нам на позиции.
– И ещё, майор! – продолжил тогда член Военного Совета. – Вам же было дано предписание, чтобы вы сдали всё своё оружие, так как должно поступить новое!
– Товарищ член Военного Совета! – отчеканил тогда командир полка. – Я с удовольствием дам команду своему заму по тылу, но лишь тогда, когда прибудет новое оружие, а пока я буду защищать рубежи своего Отечества тем, что у меня есть! Просто так сдавать оружие я не буду, так как эта процедура неприятно попахивает, а мы стоим в километре от границы, где уже скапливаются ударные силы наших будущих врагов!
Такой наглости от простого командира полка этот член Военного Совета не ожидал. Он даже побагровел от злости, но ничего не ответил и, развернувшись, зашагал с наших позиций.
Буквально все были уверены в том, что нашего Иваныча заберут сегодня же, но беда миновала. Только потом мы узнали, что за нашего командира заступился сам Жуков, случайно оказавшись в наших краях, также инспектируя округ. Вот именно он и давал нагоняи тем командирам, которые даже не помышляли об обороне, а лишь разбрасывали лозунги налево и направо. После этого случая убрали и того члена Военного Совета, его Жуков перевёл совсем в другой округ, поближе к Киеву.
Я вообще не понимал, для чего столько войск стянули в южном направлении, вроде ждали Петлюру. Какой-то ужас! Страна не очень-то оправилась ещё от голода тридцатых, да репрессий, которые продолжались до сих пор, а мы всё наращиваем свои мускулы.
Начальник политотдела нашего полка, майор Попов Виктор Сергеевич, часто собирал актив полка и пытался довести до нас угрозу, которая исходила из Европы. Гитлер набирал силу, захватив практически всю Европу, и поставив экономику на рельсы войны, и была нашей угрозой, как он говаривал. Отвечая на наш вопрос о том, что у нас с немцами мирный договор о ненападении, он только усмехался и говорил, что эти договора заключают большие чины, а расплачиваемся в итоге мы, простые вояки.
Этот разговор произошёл в начале ноября месяца, в канун Великой Октябрьской Социалистической революции, а к вечеру приехали со спецотдела армии, и увезли нашего политрука. Больше его уже никто не видел.
Иваныч ходил злой, как леший. Собрав всех командиров и активистов, он сказал. – Друзья! Мы с вами должны готовиться к войне не смотря ни на что, поэтому бдительность не снижать! И ещё! Не болтайте того, от чего можно потерять голову! Неужели непонятно вам всем, в какое время мы живём? В стране заговоры генералов против Советской Власти, идут непонятные движения, масса шпионов германской разведки! Они повсюду, есть и в наших рядах, нашего округа. ГПУ работает, выявляет таких людей, поэтому под замах может попасть любой человек, который не может держать язык за зубами! Кто вам дал право обсуждать политику партии? Никто! Поэтому я сам лично буду отправлять таких под трибунал! Что касается обороны и боеготовности, то здесь совсем другое дело, а в политику не лезьте! Я вас умоляю! Для меня каждый человек, каждый боец, не говоря уже об офицерах, как частичка самого себя, поэтому научитесь беречь себя и своих товарищей!