Век кино. Дом с дракончиком
Шрифт:
Валентин прошел вдоль озера — последние лучи играли на снежно-ледяной глади — мимо покинутых избушек и углубился в новые необжитые проспекты, впрочем, узенькая тропка в снегу куда-то вела, увлекая, намекая, что здесь недавно ступала нога человека.
Он бродил, бродил меж молчащими, темными «дворцами», как будто одинаковыми, чуждыми пришельцами в прозрачных сумерках. И вдруг показалось ему, словно где-то впереди блеснул тусклый огонек. Валентин бросился, как утомленный путник к вожделенному ручью, а огонек ускользал, дразнил, как живой, играл в горелки, возникая то слева, то
В большой с якобы антикварной мебелью комнате на лаковом столике горела одна свеча в высоком подсвечнике и сидела перед ней Жанна Леонидовна. От неподвижной позы, черных мехов, полубезумного лица веяло ужасом и скорбью.
Постучаться или продолжать наблюдение?
Вдруг она обернулась, с обостренной чуткостью ощутив чужой взгляд, губы зашевелились; Валентин, тоже в жутком напряге, понял вопрос: «Марк, это ты?» — но не знал, что ответить. Противостояние длилось какие-то секунды. Она, не выдержав, встала и пошла к двери — Валентин бросился к высокому крыльцу.
Мертвое царство
В сумрачном дверном проеме появилась черная тень, проступило бледное лицо.
— А, это вы, — прошелестели губы. — Я знала, что рано или поздно вы отыщете.
— Лучше б пораньше, — угрюмо, в тон отозвался Валентин и протиснулся мимо нее в прихожую. — Где Даша?
— Я ничего не знаю.
Быстро, «на едином дыхании», обошел он первый этаж, включая и выключая за собой свет… изогнутая скользкая лестница, второй этаж… комнаты, заставленные богатой мебелью в «рекламном» стиле, безликое, безжизненное царство. Впрочем, кое-какие следы обитания двуногого обнаружились: на кухне выбито стекло в окне, в пластмассовом ведре мусор (консервные жестянки, пустые пачки чая и сигарет), наверху в маленькой спальне неприбранная постель с несвежим бельем, погашенный окурок в пепельнице на тумбочке… Берлога зверя жестокого, непредсказуемого.
Жанна сидела, как прежде, в глубоком кресле у столика со свечой; Валентин, не раздеваясь, присел в кресло напротив. Тянуло сквозняком, как тогда на Смоляной, на Рождество — ледяной поток небытия.
— Где ваш брат?
— Не знаю. Жду.
— Вы уверены, что он скрывается здесь?
— Уверена. Заграничный паспорт.
— Вы здесь нашли? Его и Марины?
— Да.
— Покажите.
— Нет.
— Где вы в последний раз виделись с Марком?
— На Рождество.
— С тех пор много воды утекло. Почему свечка? Это знак?
— Просто соответствует моему настроению.
— Придется это погребальное настроение погасить. — Валентин дунул, возник мрак. — Иначе он не войдет.
Мрак оказался зыбким, проступили оконные проемы и бросили прямоугольные слабые отсветы на паркет — это зажглись фонари на улицах для отсутствующих «князей мира сего»; тьма скопилась в огромном холодном углублении бездействующего камина.
— Итак, вы знали, где находится тайное убежище Марка.
После паузы она заговорила монотонно (нервы нервами, а быть соучастницей не желает, свою шкуру надо спасти!):
— Точно не знала, он никому не доверяет.
— Но каким же образом…
— Год назад Марк намекнул: в случае чего я наследница его загородного дома с дракончиком.
— Подходящий символ. И кто ведет дела дракончика — Сигизмунд?
— Да. Но адвокат ничего мне не сказал. Он уполномочен действовать только после смерти брата.
— Как же вы догадались?
— «Запомни Зеленый Камень». Вы подсказали: Марк и Марина встречались у зеленого камня. Сегодня я додумалась изучить карту Подмосковья.
— Вы разбили окно на кухне?
— Это мой дом! — отчеканила Жанна яростным шепотом.
— Вы уверены, что его владелец уже в «мирах иных»?
— Валентин Николаевич, вы человек умный, — заговорила она сухо, трезво. — Давайте договоримся.
— На какую сумму?
— Ее вам назовет Марк. Не бойтесь, не прогадаете.
— А о мертвых, значит, забудем до Страшного суда?
— Говорю же вам! Он убил Алешу в случайной драке!
— И чисто случайно выбросил живого еще человека в Москву-реку.
— Он не мог убить Марину!
— Мог.
— За что?
— Ваш брат безумен.
— Более трезвого и расчетливого человека я не знаю.
— И расчетливый человек бывает подвержен страстям. Не говорил ли вам Серж…
— Вот кто идиот!
— Не спорю, жене виднее. Двадцать восьмого ноября в «Страстоцвете» он подслушал телефонный разговор…
— Знаю, я подслушала ваш допрос.
— А вас не поразила одна любопытная фраза: «Мы же сегодня договорились», — сказал Марк.
— О чем?
— О совместной поездке в Америку. Вряд ли такой важный разговор велся по телефону. Уверен, в тот день любовники виделись.
— Ну и что?
— Марк уговаривал ее, она не хотела, он был одержим и пустил в ход тяжелую фаянсовую вазу, после чего Марина больше месяца пролежала в больнице. Человек, поддающийся таким порывам, способен пойти до конца.
— С семи часов вечера Марк с нами встречал Рождество. Вот почему я повторяю: он не мог…
— А ведь вы врете, Жанна Леонидовна. Помните нашу первую встречу, когда я рассматривал фотографию в кабинете, а Леня подслушивал? Вы заметили с обидой: «Рождество — семейный праздник, который я почему-то должна проводить в одиночестве».
— Я имела в виду — без мужа. И Леня вскоре сбежал в компанию…
— Без мужа и без брата. У Марка на самом деле нет алиби. На той роковой фотографии крутой бизнесмен в красном пиджаке. Красный кейс, вы помните?.. Красные перчатки.
— Да, это его стиль — слегка экстравагантный, правда, но это не криминал.
— Красная рука промелькнула в эркере у Пчелкиных на фоне зелени. На другой день после убийства Марины.
— Зачем вы меня пугаете?
— Это видел Серж. А я — петлю из собственного шарфа.