Век перемен
Шрифт:
Она была хорошим врачом и заботливой матерью. В летние месяцы устраивалась работать в пионерский лагерь на Чёрном море, чтоб вывезти туда своего единственного сына. В том же лагере работал мой дед, А. И. Домбровский, и тоже ради детей. Так что мои родители познакомились в начале тридцатых в черноморском лагере. В 1938 году, после ареста мужа, Рося уехала из Ростова, опасаясь, что арестуют и её, как жену врага народа. В войну служила военврачом эвакогоспиталя на Кавказе. Демобилизовалась в звании майора медицинской службы.
Рося рано вышла на пенсию, но старалась подрабатывать врачом в санаториях. Несколько лет провела в Серноводске. Летом мы с отцом приезжали к ней в Лазаревскую.
Перечитывала классическую литературу, Гюго. Любила балет, вырывалась в редкие поездки
Помню её седой, спокойной, с неторопливыми движениями, всегда исполненной достоинства. А дед мой, Моисей (Мозес) Филиппович (Фалькович) Ципельзон, был полной противоположностью. Быстро двигался, быстро говорил. Ни минуты покоя.
Мося Ципельзон родился в 1893 году в большой купеческой ростовской семье. Отец – Филипп (Фальк) Янкелевич Ципельзон (1862– 1942), мать – Софья (Сарра) Вениаминовна Ципельзон (в девичестве Гоц, 1873–1943). Фальк, мой прадед, был человеком верующим, до последних своих дней соблюдавшим традицию. По-русски говорил плохо. Даже застольные беседы просил Софу переводить ему на идиш. А она была женщиной светски образованной, гимназию окончила. Плохое знание русского Фальк возместил другими своими качествами – сумел развить успешный бизнес скобяной торговли. Начинал рабочим на заводе по изготовлению гвоздей, потом открыл гвоздевую лавку, потом расширил бизнес до большого магазина скобяных товаров у Старого базара (нынче Центральный рынок). Большевики ему этот коммерческий успех припомнили. В 1924 году он, как бывший купец, был объявлен лишенцем, то есть поражён в гражданских правах. Вся собственность, включая особняк, была конфискована. Дети расселились кто куда – в комнаты, коммуналки. Лишенцу Фальку жилья не полагалось. Ютился у детей. Не нашлось даже места, чтоб Фальку и Сарре поселиться вместе. Отец вспоминал, как Фальк в тридцатые жил у них на Горького, но питаться там не мог – пища некошерная! Шёл с утра в коммуналку дочери, где жила Сарра, умудрявшаяся поддерживать кошер. В 1941 году Фальк и Сарра смогли эвакуироваться в Свердловск, но голода и холода выдержать не смогли. Фальк скончался в декабре 1942-го, Сарра – в 1943-м. Чудом сохранилось письмо их дочери Анны из Ташкента. Жалуется на голод, невыносимые условия жизни, просит, чтоб вызвали её в Свердловск. Приехала, успела, похоронила родителей.
Сделаю отступление о ещё более ранних временах истории семьи Ципельзон. Основным источником информации стала для меня Александра Захаровна Ципельзон (1928 года рождения), давно живущая в Израиле кузина моего отца, человек удивительно чёткой памяти. Видимо, первым носителем фамилии был мой прапрадед Яков Захарович, родившийся в местечке Вальнута Ковенского уезда (Литва) примерно в 1820 году. В соответствии с семейной легендой фамилия его при рождении была Трейвус, а мать его звали Ципорой (сокращенно Ципа). Дабы избежать рекрутирования, он был переименован в Ципельзона (буквально «сын Ципы»). Потом двинулся со своей семьёй в бурно растущий Ростов. Полагаю, он сравнительно рано ушёл из жизни. В 1881 году его вдова Гинда Мовшевна (Моисеевна) Ципельзон (моя прапрабабушка) получила звание купчихи второй гильдии (первую гильдию евреям в те годы не давали), а в 1889-м приобрела дом в Ростове на Среднем проспекте, где родились мои дед и отец. Старший сын Фальк (мой прадед) и его братья Захар и Матвей стали купцами, строго блюли традиции иудаизма. В выписке из «Алфавита евреев», царской переписи населения 1881 года, упоминаются прапрабабушка Гинда, Фалк (Фальк) и Сарра, прадедушка и прабабушка.
Фальк Ципельзон с внучкой Аллой Ципельзон. Липецк. 1936 г.
Запись о рождении Моисея Ципельзона, моего дедушки
Запись о смерти Гинды Ципельзон
Дети Фалька и Сарры Ципельзон росли в большом особняке на Среднем проспекте, благополучие поддерживали скобяная торговля и доходные дома Фалька. Всего Сарра родила 12 детей. Все, кто выжил в младенчестве, окончили частную гимназию в Ростове. Обучение было дорогое, рассказывали, как неохотно Фальк платил за него, чуть до исключения не доходило. Полагаю, одной из причин скупости была его неприязнь к светскому образованию. Дети все отошли от ортодоксальной еврейской традиции, религии, пришли в русскую культуру.
Старшая, Анна (1888–1969, в замужестве Березняк), просила отца дать денег на обучение за границей (в России некрещёных евреев практически не принимали). Фальк отказал. Она сама стала зарабатывать репетиторством, учила детей французскому, при этом по демпинговой цене, так что, рассказывали, к ней очередь из учеников стояла. Работала целыми днями, и заработала. Поехала в Париж. Сорбонну окончила. Однако в советской действительности стала учителем музыки, автором книги «Первые шаги», которая и поныне используется для музыкального воспитания малышей.
Её брат Эммануил (Неемий, 1890–1971) и вовсе стал толстовцем. В 1910 году ездил на похороны Льва Николаевича. с тех пор перестал мясо есть. Потом он стал знаменитым в Москве библиофилом, обладателем уникальной коллекции книг с автографами, и стихи писал, публиковал. Однажды в шестидесятые попал в Боткинскую больницу с симптомами острого отравления. Согласно семейной легенде, доктор сказал – отравление мясом. Домработница созналась потом, что сварила ему суп на мясном бульоне. Яков (1892–1918 [?]) стал сионистом. Эмигрировал в 1918 году в Палестину и, видимо, вскоре там погиб.
Захар (1898–1972) стал выдающимся инженером-строителем, был главным инженером на строительстве крупнейших советских металлургических заводов – Магнитогорского, Липецкого. Потом работал в министерстве. Его дочь Александра рассказывала мне, как в 1937 году избежал он ареста. Его заместитель, кадровый энкавэдэшник, столовавшийся в их доме, предупредил вечером накануне. Захар немедленно ночью уехал на Дальний Восток, попросил, чтоб ему задним числом выписали командировку. Отсиживался там много месяцев, удалось Большой террор переждать.
Ещё одна семейная легенда. Самый младший брат, Мирон, женился в двадцатых на русской женщине, сотруднице НКВД (впрочем, браки тогда не регистрировались). Когда их сыну Павлику исполнилось два года, Мирон влюбился в молодую еврейскую девушку и объявил, что уходит к ней. Жена застрелила его из своего пистолета. Вскоре пришла в себя и в ужасе побежала советоваться к его старшей сестре Циле (Ципоре) Ципельзон (1896–1975). Циля была женщиной доброй и мудрой, с ней всю жизнь родственники советовались. Решили заявить, что Мирон сам застрелился.
Мой дедушка Моисей был юношей спортивным, футболистом. После гимназии поехал на учёбу в Петербург. Там присоединился к движению социалистов (вероятно, эсеров), что, видимо, припомнили ему в 1938 году в Ростове, где он руководил небольшой книгоиздательской конторой.
Ростовская еврейская футбольная команда 1906 г.
В центре сидит Мося Ципельзон (в кепке)
Брали Мосю ночью, дома. Провели формальный поверхностный обыск маленькой квартиры, увели в тюрьму на Кировском проспекте. Обвинили в шпионаже в пользу английской разведки. После пыток и потери пальца всё подписал. Ждал приговора тройки. Но тут вышло бериевское послабление. Старых ежовских следователей выгнали, самого начальника НКВД Ежова расстреляли. Новый следователь стал разбираться в показаниях, нашёл нелепости. К примеру, Мося подписал, что завербовал своего коллегу Арона в английские шпионы, а Арон подписал, что он Мосю завербовал…