Век 'Свободы' не слыхать
Шрифт:
Тогда же мне пришлось распрощаться с одним из авторов - писателем Игорем Буничем. Его материалы по военной истории уже перешли грань реальности и объективности, все больше отдавая просто больной фантазией и очернительством. С меня в свое время с лихвой хватило одного такого фантазера - проживающего в Англии беглого майора ГРУ Виктора Резуна. Российскому читателю он более известен под громким псевдонимом Суворов. Но Бунич ухитрился переплюнуть даже эту Алису из Застеколья (на армейском жаргоне ГРУ иногда называют не только "аквариумом", но и "стекляшкой").
В тот наш приезд в Ленинград Михаил Елистратов познакомил меня еще с одним человеком - доктором технических наук Николаем Сунцовым. Капитан 1-го ранга в отставке
Вдоволь нагулявшись по Питеру, мы с Мишей вернулись в Москву. Я практически уже был готов к отбытию в западном направлении, но у меня оставалась еще одна непокрытая тема - ветераны афганской войны и их место в нынешних политико-государственных структурах России. В прошлую командировку мне удалось встретится и поговорить с лидерами двух ветеранских организаций: Русланом Аушевым и Александром Котеневым. В этот раз я замахнулся на нечто большее, решив все-таки взять интервью у Александра Руцкого. Нельзя сказать, что я до этого не пробовал выходить на Руцкого. Пробовал, и не раз, как по телефону, так и находясь в Москве еще летом 92-го. Но каждый раз это почему-то срывалось. От одного из тогдашних соратников Руцкого, полковника, а впоследствии генерал-майора авиации Николая Столярова, толку в решении этого вопроса оказалось мало. Второй бывший соратник Александра Владимировича, генерал Стерлигов, уже практически подвел меня к цели, но помешали обстоятельства. В этот раз я решил не рисковать и действовать наверняка через советника вице-президента России Андрея Федорова, с которым меня свел мой автор Андрей Шарый.
Через несколько дней раздался долгожданный телефонный звонок и меня пригласили в Кремль. Прямо скажу, мне опять не повезло. Пока прапорщики из Главного управления охраны, дежурившие на КПП Спасских ворот Кремля, решали архиважную государственную задачу; следует ли разрешить проход через оные врата предъявителю иностранного паспорта, Руцкой куда-то укатил по делам, а мне пришлось беседовать с Федоровым, что, сами понимаете, вовсе не одно и то же. Мой старый кореш Алексей Мананников, депутат Верховного Совета России, долго смеялся над всей этой историей. Потом спросил:
– Ну и при каких обстоятельствах тебе все же разрешили пройти в Кремль через ворота Спасской башни?
– Только в сопровождении гражданина России,- скорчив кислую мину, ответил я,- но, пока его искали, Руцкой из Кремля уже уехал.
Хохот стал заметно громче.
– Ты бы, долбаный депутат, лучше не смеялся, а придумал что-нибудь,посоветовал я.
– А что тут можно придумать? Разве что повесить у ворот башни большой плакат с надписью: "Собакам и обладателям иностранных паспортов вход в Кремль через Спасские ворота разрешен только в сопровождении граждан России",- давясь смехом, внес рацпредложение депутат Мананников.
Ну что с него брать, с "народного избранника"! Впоследствии, уже став членом Совета Федерации и заместителем председателя комитета по международным делам, Алексей не раз оказывал мне помощь и в получении многократной въездной визы в Россию, и в моей корреспондентской работе. В политическом же плане из лагеря защитников "демократии" образца августа 91-го, после того что случилось в октябре 93-го, Мананников окончательно перешел в ряды оппозиции. Сейчас он уже давно не депутат, живет в Новосибирске. Изменилось ли его мировоззрение? Не знаю. Последний раз мы виделись в конце 95-го.
Уже перед самым моим отлетом позвонил Володя Пластун и попросил заехать. Он наконец разыскал мне домашний московский телефон Игоря Николаевича Морозова. Невзирая на явное желание Владимира Никитовича "посидеть на дорожку", я вежливо отказался и тут же набрал переданный мне телефонный номер. Игорь сам снял трубку. Я представился, но ожидаемой мною реакции с той стороны провода не последовало. Мы все же проговорили больше часа, в основном об афганской войне. Весь обратный полет в Мюнхен я изводился одной-единственной мыслью: "Тот это или не тот Игорь Морозов, которого я помнил еще с раннего детства?"
ПО СТРАНИЦАМ ПРОГРАММЫ "СИГНАЛ"
Николай Николаевич Сунцов - доктор технических наук, профессор, капитан 1-го ранга в отставке. Живет в Санкт-Петербурге. Один из создателей и разработчиков термоядерных боеприпасов для Военно-Морского Флота СССР. Предлагаемый вниманию материал Николая Николаевича явился своего рода откликом на ряд публикаций в российской и зарубежной прессе о ЦНИИ-12 МО РФ и подчиненных ему сейсмологических лабораториях, а также, об имевших-де место ядерных испытаниях, способных если не вызвать землетрясения, то существенно усилить их балльность по шкале Рихтера.
Николай Сунцов
Эксперименты в СССР по вызову искусственной волны цунами подводным термоядерным взрывом
Распад Советского Союза вызвал в числе прочего и усиление внимания людей к проблеме ядерной безопасности. Это вполне объяснимо и оправдано, так как частично распалась существовавшая в СССР централизованная система жесткого и четкого управления ядерными боеприпасами. Эта отработанная во всех деталях система предотвращала возможность несанкционированного применения всех видов оружия с ядерными зарядами и обеспечивала безаварийность эксплуатации этих зарядов. В войсках и на флоте были отдельные, немногочисленные случаи аварий с носителями, ракетами и торпедами, но не было аварий самих зарядов. Я беру на себя всю ответственность заявлять это, так как мне в течение двадцати лет приходилось заниматься исследованиями поражающих факторов ядерных взрывов, а также обоснованием перспектив развития и правил эксплуатации ядерных боеприпасов Военно-Морского Флота СССР. Было это во время моей работы в Морском филиале ЦНИИ-12 Министерства обороны СССР и в Военно-морской академии в Ленинграде. Однако справедливая обеспокоенность возможным нарушением ядерной безопасности привела также к появлению самых невероятных и фантастических домыслов. К их числу я отношу информацию о том, что с помощью ядерных взрывов можно в военных целях вызвать искусственное землетрясение и что испытания тектонического оружия в СССР увенчались определенным успехом.
Справедливости ради надо сказать, что в свое время появлялась мысль вызывать с помощью мощных термоядерных взрывов такие геофизические явления, которые возникают в естественных условиях и приводят к катастрофическим последствиям. Однако речь шла не о землетрясениях, а о так называемых волнах цунами.
Прежде чем говорить об этом, следует в самых общих чертах вспомнить историю создания и развития ядерных зарядов. Ее можно очень условно разбить на два периода. В первом из них все усилия ученых и конструкторов были направлены на увеличение мощности самих зарядов. Мощность, а точнее, энергию, заложенную в заряде, принято характеризовать тротиловым эквивалентом. Это масса заряда из тротила, энергия взрыва которого равна энергии ядерного взрыва. Максимальный тротиловый эквивалент ядерного заряда составляет величину порядка двадцати килотонн. Тротиловый эквивалент термоядерного заряда может быть на много порядков больше. Это и привело к созданию сверхмощных зарядов.