Век Зверева
Шрифт:
— Что ты себя хоронишь?
— Я устал. У меня работа была вредная для здоровья. А сейчас приказываю спать.
Зверев выполнил приказ, расслабился и заставил себя уснуть. Когда он утром открыл глаза, Бухтоярова в комнате уже не было.
Вроде бы ничего в аэропорту не происходило. Спецрейс из Варшавы, «участников фестиваля», стоял на третьей рулежке. Восемьдесят наемников борта не покидали, три представителя со спортивными сумками прошли в здание аэропорта, в таможенное крыло, немного погодя к самолету подъехал автобус, в него спустились еще девять человек, таких же ладных, с одинаковыми сумками, автобус провез их через все летное поле,
Через шесть часов, когда было принято решение о сворачивании «Регтайма» и эвакуации русских функционеров, порт был уже в тройном кольце оцепления. Проснувшиеся наконец генералы спешно выводили людей к машинам, пультам; отпирались ружейные комнаты.
Торг шел долго. Подробностей этого торга, как и того, о чем говорилось в Форосе в девяносто первом году, узнаем мы не скоро, а может быть, никогда. Наконец командующий четырнадцатой армией, который принял на себя всю полноту власти в области, разрешил пропустить «Икарус» с врагами народа в аэропорт.
…Бухтояров уже двенадцать часов просидел в зале ожидания. Один, без оружия.
«Вся королевская рать» покинула чрево автобуса и шла к депутатской комнате через зал. Автобус был тут же обыскан и отправлен назад, в город. В зале — пассажиров человек пятьдесят. Сидеть и ждать рейса — дело привычное. Только вот телефоны-автоматы отказали вдруг все сразу, и люди в штатском не дают отъехать со стоянки ни одной машине. Мобильных телефонов у пассажиров имеется несколько, но вежливый женский голос на станции повторяет вновь и вновь, что связь временно прервана, и извиняется. Дело житейское, город почти пограничный. Наверное, что-то происходит. Даже милиция где-то внутри. Видно, проходит инструктаж или занята каким-то важным государственным делом. Те наемники, что работают в зале, прекрасно говорят по-русски.
Он встал, прошел в туалет, потом умылся теплой водой, вернулся в зал, прошел в буфет.
Буфетчица сварила ему кофе, пирожок черствый дала. Ей велено было «администрацией» держать ушки на макушке. В зале, возможно, опасный преступник. Фотографию жены наемника показали, спросили, не видела ли такую сегодня, и посоветовали от стойки не отходить. То же — в ресторане. Кое-кого из персонала пришлось уложить там же, в комнате с заложниками.
Бухтояров поднялся на второй этаж, туда, где окна на летное поле и вечер чудесный за стеклами. Мог быть вариант, по которому пассажиры в зале ожидания так бы ничего и не поняли, и беда прошла бы мимо них. Бухтояров, убивавший столько и так легко распоряжавшийся многими жизнями, молился сейчас о том, чтобы с этими людьми ничего не случилось. Вереница предателей шла через все летное поле к самолету. Парк машин
Обычный «ТУ» был выбран не зря. По тем же причинам «тихой» операции. А «боинги» и другие ловкие машины должны были садиться уже позже. Вот он, самолет. Слева на стоянке — такой же, и справа. Горят прожектора на полосе, суетятся механики, вот и заправщик уже отошел. Отъехал в свое безопасное место, туда, направо.
Аэропорт стандартный, типовой. Зверев мог с закрытыми глазами показать расположение служб, места складирования, запасной диспетчерский пульт, топливный склад. Нужно было каким-то образом покинуть здание.
Сейчас наемники работали по высшей цифре. Господин Ши и компания уже поднялись в салон. Свободны все полосы. Поднимается этот борт, и оставшиеся «борцы за возвращение отторгнутых территорий» начнут свою эвакуацию. Вот уже и второй борт готовят. В него-то и погонят пассажиров из зала. Заложников.
А наемники между тем в униформе. Черные просторные куртки, кепи с длинными козырьками, высокие ботинки. Нужно искать одиночного зверя. Бухтояров уже стал привлекать к себе внимание. А это и хорошо. Есть на втором этаже в правом крыле один тупичок. Он направился туда, и один из сторожей — за ним. Идет Бухтояров медленно, нарочито.
— Эй!
И еще раз: «Эй»!
Стоя за углом, в нише он ждал.
А парень-то оказался слабоват. Беспечно завернул за угол, шаг замедлил, соображая, куда делся этот ходок. Пора ему лежать, как и всем, рожей вниз, на полу. Указаний ждать.
Ребром ладони попал Охотовед точно в кадык, что и требовалось, оттащил мужика в угол и мгновенно оказался уже в куртке, кепочку натянул на глаза. И ствол слабоват. Всего лишь «кедр». Дальность стрельбы — сто пятьдесят метров. Ничему их жизнь не научила. А впрочем, и задача-то была у этой братвы пикантная. Тонкая.
Бухтояров спустился через правое крыло к ограждению. Главное — фактор внезапности, как и раньше и всегда.
До терминала с заправщиками — пятьсот метров. Туда и нужно направиться. Пока не мешает никто, но и не помогает. Идти нужно непринужденно, но быстро. Керосиновозов там два, стоят рядком. Возле — «братва» в куртках и кепочках. Пасут. Трое их. Объект — важный. А за спиной Зверева уже шумно. Это — тело нашли со сломанным кадыком, недовольны.
Двое, опершись спинами на бампер «ЗИЛа», беседуют, третий навстречу Бухтоярову два шага сделал, неудачно, сектор обстрела перекрыл. Главное — водителя не задеть, чтобы ключи не искать долго.
Бухтояров оглянулся. Самолет уже потихоньку катится на рулежку. Пожалуй, пора. Метров пятнадцать до машин, а водитель — вот он, слева, на ящике сидит. Ни жив ни мертв. Значит, будет жив.
Всю обойму выпустил Бухтояров по цели. Не любил он это оружие. Легкое, для ближнего боя, но другого-то сейчас нет. Уже бегом подбежал к расстрелянной охране терминала, схватил другой ствол, так как запасной обоймы в куртке не обнаружилось.
— Ключи. Давай быстро ключи. Я наш. Русский, — то ли приказал, то ли объяснил он.
— А это кто был? — спросил, почему-то шепотом, водитель.
— Оккупанты, дядя. Ключи! Какая машина?
— Первая!
— Сколько в ней?
— Литров пятьсот.
— То что надо…
«Зилок» завелся с ходу. Хоть здесь порядок. А к терминалу уже выворачивал пассажирский автобус, в нем — человек шесть.
— Это дело нам знакомо, — сказал сам себе Бухтояров, — и вечер сегодня приятный.
Он направил «ЗИЛ» прямо в лоб автобусу, и нервы у того, кто вел его, не выдержали, отвернул.